Бесполезные создания.
Кукла смотрела. Милли смотрела в ответ, будто бы и не цепляясь за острые камни, а, слегка касалась вертикальной поверхности, бежала к своей добыче. №2 карабкался прямо за ней, спокойно продумывая каждое свое движение. Они работали совсем по-разному, но гораздо эффективнее вдвоем, чем втроем. Ожидаемо.
«Пора переходить ко второму этапу тренировок», – решила Кукла. «Королева будет довольна.»
Милли поднялась на самый верх и уже была готова вцепиться ей в горло, вот только Кукла за секунду оказалась в самом визу, насмешливо махая бойцам рукой.
Милли недовольно цокнула и заскользила вслед за Джорджией по более пологому краю, цепляя ногами и руками выступы. Она едва живая приземлилась наверх, скуля от боли в спине и дергая сломанной ногой.
Кукла присела рядом с ней на корточки, склоняясь ближе.
– Нельзя быть настолько импульсивной. Это доведет тебя до могилы, глупая девчонка.
Милли только прожигала ее взглядом и хрипела, не имея возможности что-то сказать.
– Лиз не подходила для вашей группы. Я отправила ее с Вивальди и Люсьен на базу группы B. Закончите всю подготовку, и вам разрешат встретиться. Поняла? Иначе больше никогда не увидишь ее.
– Какая же ты… – с трудом просипела она, переворачиваясь на живот, и наконец вдыхая менее болезненно.
– Подумай сама, кто в этом виноват? Разве не они отправили тебя в тот парк? Мы строим мир без Никого, так что если хочешь жить в нем вместе с Лиз долго и счастливо, делай, что говорят, работай, и все у вас будет хорошо, – будто бы искренне произнесла она и с чувством выполненного долга поднялась на ноги, смотря на стоящего у горы Второго.
«С трудом верится», – пронеслось в голове Милли. Судя по взгляду №2, они был с ней согласен.
– Отведи ее в медпункт. Пускай ее восстановят как можно быстрее. Я подготовлю все для вашей следующей тренировки.
№2 смотрел на ее удаляющуюся спину и не мог понять, как человек может быть настолько жесток и равнодушен к другим. Им всего двенадцать. Они всего лишь маленькие несформированные дети.
– Отвратительная.
Он опустился к Милли, осматривая ее ногу.
– Ходить сможешь?
Девочка только булькнула что-то, перед тем как отключиться.
№2 устало вздохнул: придется найти хоть что-то, чтобы закрепить ее ногу. Главное, чтобы не был поврежден позвоночник. Если они сегодня выживут, придется снова выживать завтра. Мальчик все больше привыкал к такой жизни. Это было… неплохо.
Подняв Милли с земли и закинув самую здоровую руку себе на плечо, он взял ее на руки и поплелся в сторону лагеря, надеясь, что не встретит кого-то еще из тренирующихся ребят по дороге. Слышать: она умирает – хоть от одного из них №2 не хотел. Принимать, что его семья опять может развалиться – тоже. Он верил, что вдвоем они справятся. Наивная надежда, конечно, когда все, что они могут сейчас, – рассчитывать только на себя.
∞∞∞
– Кто вы? – спросил Кевин, настороженно глядя на женщину и не отпуская руки Стинки. Тот сощурил маленькие глаза и улыбнулся.
– Кевин, это приветствует нас Дама Бубен. Она нас сопроводит на представление, верно говорю?
– Разумеется. Нам направо, – она повернулась в указанном направлении.
– Представление? Какое еще представление? – шептал Кевин, дергая Стинки за рукав.
– Цирковое. Люди увидеть кое-что должны сегодня. И ты увидишь. Дама Пик хочет, чтобы ты увидел, – он улыбался, смотря вдаль, пока говорил это. Кевину показалось, что именно так выглядит предвкушение. Чуждое ему чувство.
Под шатром мест было, казалось, столько, что поместились бы все гости с Праздника Цветов. Зал был полон. Множество детей и взрослых сидели на скамьях, одетые в дорогие одежды, вышитые камнями и золотыми и серебряными нитями. В голове Кевина пронеслась мысль о том, насколько тяжелыми должны быть все эти наряды. Скованный будто бы плотным воротником, он пошевелил головой, освобождаясь от невидимых фантомных оков. Он сидел в совершенно простой одежде, неприметной, а оттого слишком выделяющейся среди всего лоска и блеска остальных зрителей. Однако Стинки при всей яркости своего наряда казался еще более аляповатым, его невозможно было не заметить, и это ощущалось… замечательно. Эта свобода, когда никто не смотрел на тебя свысока, несмотря на то, (и потому) что ты всего лишь ребенок, была незнакомой и подозрительной.