И сейчас она не жалела. Забыть о Седьмом Мире, о Первом, об этих детях, которых нужно защитить. Она сейчас не баронесса, только девочка, восхищающаяся виртуозностью отца. Мари хотела знать только это, как в детстве: только он, отец, и его сумасшедший талант.
∞∞∞
Часы снова пробили, стрелка в вакуумной упаковке снова изменила свою форму. Нитиноловый указатель времени, возвращающийся к своей изначальной форме, первоначальной, существующей еще в тот момент, когда был создан, когда были возведены в разных плоскостях многомерного мира эти маленькие Миры, чтобы ознаменовать о том, что Девятый Мир готов войти в число сформированных и живых, выйти к каждому, чтобы прийти к гармонии. Достижение баланса – вот что важно в рождении новых миров. Сколько еще их готовится? Сколько лет, в каком пространстве будут они существовать? И главное: сможет ли Домино покорить и его? Необъятные небеса, огромные облачные замки, и те неизвестные, что населяют его, кто они? Враги или друзья? Окажутся ли они достаточно слабы для того, чтобы принять своим единственным правителем ребенка, прожившего и правящего уже больше пяти сотен лет?
Стрелка возвращается к изначальной форме, чувствуя, как нагревается ядро Девятого Мира, оно, словно ключ, которому достаточно принять форму замочной скважины в основании последнего Неоткрытого пока еще мира, и он будет открыт. Осталось всего несколько дней, мгновений для некоторых миров, месяцев – для других. Домино на страже.
Баттерфлай наклоняется к стрелке ближе, внимательно измеряя линейкой расстояние до точки ее начального положения.
– И… ужее… – тянет она гласные, прикрыв один глаз, будто бы это может помочь ей сделать более точные измерения. – Всегоо… осталось. Девять дней, если скорость нагрева не увеличится.
Баттерфлай выпрямляется, громко обращаясь к сестре:
– Септембер, позови Ариадну, она где-то на втором этаже. Нужно передать Королеве, что Девятый Мир близко.
Совсем рядом с ногой проползает плотное и чуть склизкое длинное тело, и Баттерфлай вскрикивает, отскакивая на максимальное расстояние от из ниоткуда появившейся змеи.
– Чего кричишшшшшь? – шипит она, скаля острые зубы. Ее серо-зеленая шкура блестит в свете витражного окна. – Чччччто передать Королеве?
Змея укладывается на пол, и будто бы с интересом смотрит своими маленькими темными глазками на притихших близняшек. Прижавшаяся к Септембер Баттерфлай облегченно смахивает со лба едва проступивший от испуга пот и подходит ближе, указывая на часовой механизм.
Септембер с отвращением косится на рептилию, заползающую на ее сестру, чтобы внимательно рассмотреть предлагаемый механизм. Все, что не было похоже по крайней мере на ласковых котят и хоть отдаленно напоминало змей, вызывало в девушке тяжесть в желудке и выброс кислоты где-то в этой же области живота. То, как осторожно придерживает Ариадну собственная сестра, а потом спокойно и легко со спины обнимает ее этими руками, оказалось слишком неприятной картиной для воображения Септембер, поэтому она, бросив мокрую губку на стойке возле деревянной статуи кошки, вышла из комнаты, чувствуя, как розовый свет отовсюду бьет в глаза.
«Ненавижу розовый, ненавижу эту змеюку, ненавижу этот мир, ненавижу! Почему мы должны были уйти из Третьего? Почему нас отдал Барон на служение этой Королеве?»
Скрипя зубами от негодования и давно накопившихся в душе обиды и злости на несправедливое отношение предыдущего хозяина, она тяжело поднималась по лестнице в свою комнату, готовая упасть в нее, заснуть и больше никогда не проснуться.
В этот вечер ей снились занудные концерты, на которых приходилось играть в огромном оркестре, чтобы исполнять музыку Барона, и во сне подумалось, что теперь она готова была на все, лишь бы вернуться в те дни. Но Баттерфлай здесь нравилось, а оставить сестру Септембер не могла. Оставалось надеяться на приближающийся день, который непонятно чем так важен. Девушка чувствовала, что это нечто очень любопытное. Следующее утро она встретила с улыбкой.