Девочка не была уверена, что ее собирались отдать в детский дом, но почему-то все то, что происходило между родителями, в ее голове служило доказательством этих мыслей. И отец, и мама не давали ей того внимания, которого она хотела бы получать. То внимание, которое ей давал отец… лучше бы вообще забывал о ее существовании. Так почему? Исида села в поле, всматриваясь в возвышающийся над остальными цветами белый дельфиниум, выросший за считанные дни из того семечка, который они с Робом посадили. Исиде всегда казалось, что она понимает этот мир лучше других детей и даже знает больше, чем взрослые. И всегда, что бы она ни узнала, ни увидела, она никогда не колебалась, что она видела и слышала именно то, что видела и слышала. Но именно сегодня она, по какой-то причине, засомневалась. Что-то в словах Моники задело ее за живое.
Исида подползла ближе к выращенному Робом дельфиниуму.
– Как ты так быстро вырос? Кевин сказал, что дельфиниумы растут крайне долго и сложно. Это потому что ты волшебный?
– Вовсе не поэтому, – послышался из-за спины голос Роба. – Просто время движется по-разному, Исида, только и всего.
– Роб? – она повернулась, сталкиваясь со взглядом добрых глаз. – Роб, прости меня, пожалуйста! Я тогда не должна была так реагировать, не должна была.
Медленно, не отрывая взгляда, Роб присел на колени рядом с Исидой.
– Я не обижаюсь, все хорошо.
Глаза девочки наполнились слезами:
– Я просто испугалась. И сейчас… мне очень страшно. Но я так не хочу говорить об этом Кевину.
– Тогда скажи мне. Исида, ты знаешь, что значит дельфиниум на языке цветов? – и сразу же, не дожидаясь ответа, – он значит «я готов быть твоей тенью». Я вырастил его для тебя, Исида.
Роб смотрел, как Исида, кривя губы, пытается не заплакать.
– Спасибо, – сказала она, обнимая Роба. На плечо тихо упали первые слезы.
Глава 15. Сила для слабости
Что будет, если бескрылые котята вдруг обретут крылья?
Комната была совсем заброшенная. Такие обычно используют в качестве декораций к фильмам ужасов, или сносят вместе с домом. Это был конец жизни некогда домашней библиотеки.
Милли посмотрела на свои руки. В левой она держала мишку Попо – близнеца Нипы, игрушки Лиз. Правая рука светилась голубоватым светом, как флуоресцентная лампочка. Недостаточно ярко, чтобы разглядеть комнату целиком, но достаточно, чтобы привлекать к себе внимание бабочек. Мотыльки здесь казались невероятно огромными, они летели к Милли такими стайками, словно надеялись облепить ее целиком.
Шкафы с потрепанными пыльными книгами стояли по две стороны от дверного проема. Свет из большого холла освещал темную библиотеку. Потолок старого здания провис, вверху зияли огромные дыры, торчали острые проломленные доски. Однако потолок все равно казался слишком высоким. Милли не могла понять, почему.
Домашние светлые тапочки с зайцами грели ноги, теплая пижама тоже не давала продрогнуть – и это была лучшая часть ночи каждый день на протяжении всей ее жизни. Но сегодня что-то было не так. Девочка сделала шаг вперед, сгоняя с себя мотыльков. Бабочки взмыли наверх, присоединяясь к остальным. Словно летучие мыши в старинных замках, они прилипли лапками к тому, что осталось от потолка.
Из-за спины кто-то крикнул:
– Бу!
Милли вздрогнула, обернулась назад, но никого не увидела. Испуганные мотыльки резко спустились вниз, снова облепляя девочку. Попо выпал из рук: бабочки лезли к голове, ползли по спине, ногам, пытались проникнуть в глаза и уши, как плотоядные насекомые.
«Мотыльки так себя не ведут, что происходит?» – подумала Милли, отбиваясь от них. Под рукой не было ничего – в голову пришло схватить ближайшую книгу и прилепить к стене хотя бы парочку мотыльков. Бабочки мешали даже дышать, норовя попасть в рот и нос, нагло примеряя себе местечко на детском теле.
Первая же книга рассыпалась в руках: сгнившие страницы не держались в переплете, мягком и влажном, как желе. Милли склонилась, чтобы подобрать их и замерла. Ноги, как и руки, светились голубым светом – девочка приподняла пижамную футболку: живот тоже сиял, как лампочка. В голову прилетело чем-то тяжелым, ощутимо, но не больно. Словно отрезвляя.