На кухне всегда шумно. И не только из-за гудения и треска огня в огромной плите, шкворчания, шипения и бульканья того, что на этой плите готовится, дробного стука ножей по разделочным доскам и лязганья приоткрываемых крышек, но и из-за нескончаемого галдежа служанок. Кухня — основной поставщик замковых сплетен, здесь девушки могут отвести душу, поскольку им никто не запрещает болтать.
Более того, болтовня негласно поощряется, ведь любому старшему повару ясна простая истина: если рот девушки занят болтовней, он закрыт для всего иного, куда более предосудительного. Например — для лакомого и вовсе не ему предназначенного кусочка-другого. Так что пусть лучше болтают, чем на хозяйское добро покушаются.
— И вот что я вам скажу: никакой она не ребенок, а самая настоящая ведьма! — Молоденькая большеглазая служанка неловко вытирает потный лоб тыльной стороной предплечья, стараясь не испачкаться в муке. Помогает мало — от замешиваемого теста ее руки белые чуть ли не по локоть, и на лбу теперь тоже остаются белые полосы. — Там все кровищей было так и залито, собственными глазами видела, вот с места мне не сойти!
— Ой, Иштар милосердная, страсти-то какие!
— Вот и я про что говорю: истинные страсти! Простой ребенок не выжил бы после такого, ну или плакал бы и мамку звал, а она еще и проклятия насылает! Черную пиявицу какую-то, я собственными ушами слышала! Меня аж в дрожь кинуло… Да к тому же про полнолуние спрашивала. Верный признак — ведьма!
— А про полнолуние-то почему?
— А вы что, не знаете?! — В голосе молоденькой служанки — мрачное торжество: наконец-то ей удалось хоть чем-то поразить этих гордых городских задавак, вечно воротивших носы и называвших ее деревенщиной. А вот, оказывается, эти замковые зазнайки не знают простейших вещей, известных в деревне любой сопливой девчонке.
— Ведь в полнолуние-то у проклятий самая сила!
Наступило небывалое — во всяком случае, ранее не бывалое на кухне, ну разве что в самые глухие ночные часы: тишина. Только шкворчало-кипело-гудело на плите, а более ни одного голосочка, и даже крышкой никто не брякнул. Молоденькая служанка оглядела оторопевших товарок, пряча довольную ухмылку: то-то же! Будут знать, как деревенщиной обзываться! Добавила, как припечатала:
— Тут, конечно, кто как знает, а вот я бы предпочла в полнолуние оказаться как можно дальше от замка! Проклятье — оно ведь не будет разбирать, кто прав, кто виноват… Проклятье — оно на всех!
И так крутанула тесто, что-то аж взвизгнуло под ее пальцами.
Товарки вздрогнули — все одновременно, словно заранее сговорившись.
Из посланных в тот день на базар за продуктами для кухни служанок обратно в замок не вернулась ни одна.
Плетка-девятихвостка — это не больно. Совсем. Если ты — кукла из рваной тряпки. Кукле не бывает больно.
Куклу бросили на скамейку и бьют с оттяжкой. Но кукле не больно. Кукла смеется нарисованными губами. Нарисованными глазами видит кинжал на поясе палача — как его имя? Кукла не помнит. У куклы нет рук, ей нечем взять кинжал.
И это хорошо.
Потому что слово дочери короля нерушимо.
Кукла не помнит, кто такая дочь короля и почему нерушимо ее слово. Но это и не важно. Важно лишь то, что сегодня последний день перед полнолунием.
— Я тебе не рассказывал, как удрал из темницы властителя Сарка? Считается, что из нее невозможно удрать, а я… Да неважно, за что я туда попал, подумаешь, перепутал свой кошель с чужим, не мудрено, мой-то тощий был, не сразу и нащупаешь, а у того купца раздутый такой, вот рука случайно и…
Конан отступил в тень, не желая мешать, но резкий голос Сая, прерываемый мелодичным смехом Атенаис, слышал еще долго, хотя слов уже разобрать не мог. Тут все в полном порядке. Откуда же эта тревога?
Королю Аквилонии не спалось. Может быть, из-за луны, что была круглой и желтой, из-за чего походила на череп и никак не хотела падать за скалы. А может, из-за того, что тренированное тело не успевало устать на коротких дневных переходах и не понимало, почему его заставляют отдыхать. При такой луне надобности в факелах не было, видимость не хуже дневной, только тени гуще. Может быть, это они и вызывают тревогу, скрывая… что?
Конан обошел караульных, но там все было в полном порядке. Перебросился парой фраз с Квентием и понял, что тот обеспокоен ничуть не сильнее обычного. Прошелся вдоль костров. Ночи в пустыне холодны, вот и жмутся к огню все, кто не на страже. Да и заодно послушать балагура Сая, который не устает молоть языком о своих великолепных подвигах чуть ли не по всем городам Шема и окрестностей (поверить ему — так он ни единого самого завалящегося не пропустил!) Плотно сидят. Издалека видать, как на ладони, стреляй-не хочу….