А с другой стороны, — что делать? Не в Киммерии, чай, растут, должны же дочери славного повелителя Великой Аквилонии владеть куртуазным обхождением!
Однако в настоящее время обхождение самой Ингрис особой куртуазностью как-то не отличалось. Как, впрочем, и внешность — высокая прическа сбилась на сторону, маленькие глазки злобно сощурились, поджатые губы, и без того тонкие и бесцветные, вообще превратились в еле заметные ниточки, а на перекошенном лице даже сквозь толстый слой пудры проступили красные пятна.
Конан понял, что зря затаивался. Он вполне бы мог топать, как диковинный зверь-элефант особо крупного размера, дышать полной грудью и даже, пожалуй, ругаться в полный голос — баронесса его все равно не заметила бы. Не до того ей было. Запрокинув трясущуюся от бессильной ярости голову, она продолжала визгливо шипеть, с ненавистью глядя куда-то под самый потолок:
— Слезай немедленно, гадина! Кому говорят, нергалово отродье?!
Конан тоже поднял голову, прослеживая ее взгляд. Хотя мог бы и не напрягаться, поскольку заранее был на всю центуру уверен, что же именно он там обнаружит. Вернее, кого. И для этого вовсе не надо было обладать даром предвидения или обращаться к гадательным рунам, любой тарантиец в здравом рассудке…
И, конечно же, здравый рассудок оказался прав. Вот она, проблема — сидит себе на подоконнике узкого стрельчатого окна, ногами болтает. И опять, между прочим, в мужском костюме, а ведь сколько раз говорено было… Додумать Конан не успел — Главная Проблема аквилонского двора, основной поставщик материала для сплетен и пересудов тарантийских кумушек, младшенькая и горячо любимая Лайне соизволила заметить появившегося из-за угла коридора отца. Обрадовалась, просияв восторженной улыбкой. Взвизгнула от избытка чувств, взбрыкнула ногами и замахала над головой перепачканными ладошками.
И — спрыгнула с подоконника высокого стрельчатого окна.
Находящегося, между прочим, под самым потолком, на высоте, раза этак в четыре превышающей человеческий рост…
Глава 2
Конан прыгнул вперёд, не успев даже охнуть. На выдохе, потому что вдохнуть он тоже не успевал.
Смел баронессу, почти не ощутив сопротивления и оставляя за спиной закрученный штопором ворох пронзительного визга и модных тряпок. Каким-то немыслимым чудом, уже в прыжке, сумел рвануться вперед еще быстрее, так, что хрустнули кости и на мгновение потемнело в глазах. И в самый последний миг успел таки поймать восторженно хохочущую малявку. В падении, вытянувшись в струнку и почти что рухнув на грязные каменные плиты животом, над самым-самым полом, но — успел.
Кувыркнулся перекатом, гася инерцию и прикрывая мощным телом свою добычу. Инерции хватило и на то, чтобы остаточным движением вздернуть тело на ноги без помощи рук — руки были заняты, их на несколько ударов сердца намертво свело в охранительном кольце вокруг крохотной хрупкой фигурки. Реакция испугавшегося тела, чрезмерная и запоздалая. Это кольцо было твердости каменной и спокойно могло выдержать прямой удар боевой палицы. Да только вот толку было бы от этого кольца, промедли он хотя бы самую малость или вложи в прыжок свой на самую капельку меньше сил.
Хорошо еще, что сама Лайне — придушить, заразу! собственноручно!!! — сильно оттолкнулась ногами от стенки и потому прыгнула не столько вниз, сколько вперед, иначе бы…
— Ты что себе позволяешь?!
Голос оказался неожиданно хриплым.
Понятно — не мальчик, чтобы абсолютно безболезненно переносить такие вот совершенно неожиданные встряски. Конан прокашлялся, попутно с воспитательной целью пытаясь нащупать Лайнино ухо, спрятанное где-то в россыпи коротких кудряшек. Но поймать Лайне за ухо — тоже проблема немалая. Особенно, если сама она этого не хочет — реакция у девчонки будьте-нате, опытному бойцу на зависть, даром что малявка совсем. Почти на полторы головы ниже сестры, и не скажешь, что погодки. И соображения никакого. Такое маленькое и хрупкое детское тельце — и такие безжалостно твердые гранитные плиты…