Валентин встал и собрался уходить.
- Еще один вопрос! – поспешно выкрикнула Настя, не ожидавшая такого быстрого конца разговора. – В чем ей нужна была твоя помощь?
Обернувшись, парень спокойно, но немного иронично произнес:
- Найти бога.
- Бога…? – даже возмущенно, и почти смеясь, переспросила девушка, будто над ней, после серьезной беседы, вдруг начали издеваться.
- Да, – повторил Валентин вполне серьезно. – Теперь иди, уже темнеет.
Он быстро скрылся среди людей, а изумленная, в самом плохом смысле этого слова, Настя, все сидела и пыталась собраться после неожиданной развязки. Она никак не могла поверить в последние слова, да и голос внутри, точно так же. Оля и вдруг бог. Это совершенно на нее не похоже, и абсолютно не вписывается в образ сестры, даже на последних этапах своей жизни. Ведь они с Настей, почти до самого конца жили вместе, и даже когда Ольга изменилась, то сестра видела на ней скорее какие-то мистические амулеты, чем что-либо религиозное. Да и вела она себя скорее, как борец с церковной доктриной, чем как ее последователь.
***
Шла Настя домой не спеша, можно сказать, ели волоча ноги. Но при том, шла не напрямик, а решила сделать круг по любимым местам, чтобы привести мысли в порядок. Разговор с Валентином почему-то вычерпал из нее все силы, и теперь казалось, что будто она наоборот, всю ночь не спала.
Настя непринужденной походкой прошлась вдоль дороги, практически ни о чем не думая. Так сказать, дав отдохнуть голове. Шла по тихой аллейке, между домами, между шумных банков, молчавших сегодня, между сонно-гуляющих людей. Поднялась наверх к областной больнице, где так часто любила отдыхать на лавочке. И свернув на проспект, стала бесцельно идти вдоль широкой трассы, даже в выходной день, так обильно заполненной автомобилями.
Пройдя довольно приличное расстояние, девчонка, купив бутылку воды, неохотно направилась обратно в сторону своего дома. В таком неспешном ритме, Настя шла по вечернему городу, все больше и больше погружающемуся в яркую и одновременно темную, воскресную ночь.
По пути она увидела серьезную аварию на дороге, где толпа кричащей молодежи стояла возле накрытого простыней тела, и активно ругалась с милиционерами, а машина скорой помощи безучастно стояла в стороне. Наверное, это милиция пока не разрешает забрать труп, подумала Настя, и подумала это так холодно, будто говорила не о человеке, а о предмете.
- Она жива! Она жива! – донесся женский голос, уже за спиной. – Почему вы стоите?!
- Да оттяните ее оттуда, – прозвучал в ответ мужской.
- Успокойся, она мертва, – догнал его другой.
- Нет, она жива! – все не успокаивался женский.
Но все это не заставило Настю даже обернуться. Она лишь продолжала идти, а вся эта суета оставалась все дальше и дальше, сзади. Растворялся даже этот пронзительный, женский крик отчаяния, в монотонном эмбиенте города. И, несмотря на всю свою трагедию, он стал лишь одним звуком из тысячи.
И вот, когда девчонка стала подходить к своему двору, то заметно ускорила шаг. То ли, из-за того приключения со Шведом, то ли просто увидев свой подъезд, ей захотелось поскорее прийти и лечь спать.
Настя вошла в квартиру, как одурманенная. Слова Валентина, сказанные ей на прощанье, въелись в голову и стояли звоном, повторяясь, как заезженная пластинка. Сознание отключалось и, несмотря на довольно не позднее время, девушка рухнула на кровать.
Ей очень хотелось кинуться на поиски улик, или даже пулей бежать на кладбище и кричать на могилу умершей сестры. Кричать, что есть силы. Кричать и плакать, как обиженный и брошенный ребенок. Ведь обида была на столько тяжела, на сколько и невыносима. За то, что она сделала, за то, что Настя ей пообещала, да буквально за все остальное тоже. Но силы ушли. Их не хватало уже ни на что другое, как только лежать и стараться уснуть. Все что угодно, лишь бы перестать думать, потому что думать становилось все больнее и больнее. И вскоре эта боль покорила измученную терзаниями Настю, и та, уткнувшись в подушку, стала тихо плакать. Так много произошло в ее жизни за эти два месяца, но при этом, бедная девушка даже не знала, за что уцепиться. Ее переполняли идеи, но едва она на чем-то сосредотачивалась, так сразу же, эти идеи моментально исчезали. И лишь благодаря своему характеру, та не утратила жизненно-необходимой твердой хватки.
Пролежала Настя почти до самого утра, так ни разу и не поднявшись. И только тогда, как увидела встающее солнце, уснула, под шум просыпающегося города.