Наконец он вернулся из улья в реальность. На трибуне уже стоял совершенно странный пингвин в совершенно странном облачении. На нем был огромных размеров балахон расшитый золотом, на золотом балахоне была вышита корона, перечеркнутая буквой X. На голове у него также была золотая корона и тоже с буквой Х. Смысл всего этого был непонятен. В довершении всего у пингвина была большая окрашенная в золото борода с тем же рисунком. Вокруг пингвина парил какой-то странный дымок, и пахло чем-то знакомым.
- А теперь слово предоставляется патриарху анти-королевовирусной императорской епископальной самодержавной церкви, архипатриарху имперторских анти-королевовирусных войск, - далее следовало перечисление всех регалий этого достопочтенного пингвина, - Святославу Салазаровичу Неразгаданному, - закончил Б. Тут у В опять вытянулось в изумлении лицо и он опять чуть не впал в транс, но все же смог в последний момент собраться.
Тем временем патриарх или архипатриарх завывающим и монотонным голосом как двигатель машины, который долго и тщетно пытается завестись на морозе прокручивал:
- Уже 2000 лет мы ведем непрестанный бой с этой заразой насланной ворогом на нашу святую императорскую землю. Эта зараза разработанная супостатом в самых секретных лабораториях призвана для того чтобы сломить наш дух и поработить нас, но мы не сдадимся, мы не сломимся. В наших лабораториях мы уже на 2-ой день начали разрабатывать противоядие - лучшую вакцину во вселенной и уже на 3-ий день разработали ее. Но враг наслал на нас новую заразу - особоопасный вариант вируса пармезан, - пояснил он.
- На 4-ый день мы разработали вакцину и от него. Тогда на 5-ый день враг наслал на нас папайю. Мы выжгли ее напалмом. На 6-ой день мы уничтожили большую группировку анчоусов. На 7-ой …
Тут В перестал понимать речь этого странного пингвина, слова потеряли всякий смысл, он даже не мог отличать одно слово от другого. Ему стало казаться, что это какой-то чужой пингвиний язык, и как он раньше понимал его. Тем не менее, он периодически мог разобрать некоторые фразы или их обрывки: “ … нацисты … кощунство … скверна ... оборотни … нелюди … дети это самое святое, что у нас есть и, мы должны им дать самое лучшее, что мы можем дать из того что у нас есть … непорочность … святость”, и опять “нацисты … кощунство … скверна … оборотни … нелюди”. Все это повторилось несколько раз, когда странный пингвин, наконец, сказал:
- Я поддерживаю наше общее решение.
Раздались бурные и продолжительные аплодисменты.
На трибуну лихо вполз следующий пингвин. Это был еще более молодой пингвин, чем пингвин с шашкой и очень похожий на него. У него была такая же шашка только меньше, на шее его был маленький барабан. Немного побарабанив, чтобы наладить присутствующих на серьезный лад он начал:
- Долгие годы мы наблюдали за королевскими пингвинами, нашим врагом, пытаясь разобраться, что там происходит на самом деле. Они строят дома, ухаживают за пингвинихами и растят маленьких пингвинят, – тихим, печальным голосом произнес пингвин барабанщик.
Б в той же манере тихим загробным голосом повторил последние слова:
- растят маленьких пингвинят.
- Но так ли это на самом деле? – задал вопрос присутствующим барабанщик.
- Не так, - ответил он сам себе. Все это делается лишь для отвода глаз, для того чтобы скрыть их настоящую сущность, их коварные планы. Но мы узнали их планы и я готов, наконец, раскрыть их.
Б опять повторил загробным и немного удивленным голосом конец фразы.
- На самом деле в их секретных лабораториях, прикрываясь яслями и пигвинято-садами, творятся страшные вещи, - продолжал барабанщик.
Б опять повторил:
- страшные вещи!
- Они разрабатывают ужасное бесчеловечное оружие ядерно-химическую бомбу, запрещенную во всех странах мира еще 100 лет назад. Никогда ни при каких обстоятельствах нам и в голову не могло прийти такое бесчеловечное кощунство. Вспомним и почтим память нашего верного друга и соратника Карла погибшего при выполнении особо опасной разведывательной миссии. Но перед ужасной и жестокой смертью, уже весь залитый кровью, он успел послать нам шифрограмму, и теперь мы знаем правду. Карл, милый Карл, как давно ты не обнимал меня, не прижимал к своей мохнатой щеке, не гладил меня по головке. Мы никогда не забудем Карла. Не забудем и не простим.