— Помогите нам, Станислав Семенович, — обратился ко мне молодой тезка. — Надо программу партии сочинить…
Делать мне подобного не доводилось, но предложение заинтересовало, почему бы не попробовать, почему бы не помочь парням. Сам я для политической борьбы уже староват, да и хватит с меня дерьма, которым объелся, выдвинув себя, вернее, меня предложил Одинцовский городской пленум ДОСААФ, кандидатом в народные депутаты России.
Довольно мне литературной маеты да сытинско-федоровской заботы, ни за какие коврижки не полезу в гнусную свалку, ибо свалка — она и в Африке свалка, и ничего доброго, разве что свального греха, из нее не возродится.
На следующее утро я присел к столу и выдал на-гора партийную программу, она уложилась всего на трех страничках и называлась «Слово и Дело Русской державной партии». На устав партии ушло уже четыре страницы.
Но только зря я трудился, хотя и экспромтом, над этим документом.
Хотя я и передал Станиславу листки, на этом все кончилось.
Но дабы не пребывали гагаринские идеи втуне, Папа Стив вклинил их в собственное предисловие к книге «Так говорил Каганович», которое назвал «Евангелие от Лазаря», оно и разошлось тиражом в сто тысяч экземпляров.
Только никто не вздрогнул, не примчался ко мне с предложением создать в спешном порядке Русскую державную партию, а Стаса Пивоварова вообще след простыл… То ли охладел к идее, то ли бизнес дал трещину, и коммерсанту стало недосуг заниматься политикой.
Летом 1993 года хозяин «Нашего дела» как-то примчался однажды на красивом волво к проходной Власихи, мы погуляли с ним по лесу, но в этот раз проблемы у Стаса были иные, хотя и политического окраса.
Словом, никто о будущей партии с готовым уставом и программой не подозревал, и сам я относился к этому как к курьезу, одной из гагаринских фантазий, имеющей целью доказать, что может Одинокий Моряк и партийные документы сочинять тоже…
Правда, идеи эти я еще раз обнародовал в романе «Вечный Жид», когда навестил на Том Свете Лазаря Моисеевича, читал Кагановичу предисловие к его книге вслух.
Но в июле-августе девяносто третьего года «Вечный Жид» еще набирался в Электростали, а Папа Стив пошел дальше, придумав в одночасье философию порядка.
Основные тезисы гагаринского учения уместились тоже на трех, ну, может быть, на трех с половиной страницах. Особой волны я не поднимал. Ну открыл, ну обосновал архилаконично, собираясь заняться философскими изысканиями всерьез, когда закончу трилогию о пророках, вождях и Станиславе Гагарине, и надеюсь, сочиню для философской науки нечто путное.
А дальше что?
А дальше я соединил Слово и Дело Русской державной партии с тезисами о философии порядка, подписал заголовок «Наши задачи», и слепленную из двух кусков статью в семь страниц отнес Валентину Чикину в «Советскую Россию», присовокупив — это становилось традицией! — крупную сумму в конверте от гагаринских щедрот из его собственных литературных гонораров, для фонда помощи газете.
Таким, значит, путем…
Статью Чикин придержал. Надя Гарифуллина спросила его по моей просьбе о судьбе материала, но время было горячее, «всенародный любимец» вновь угрожал переворотом, и Чикин, и Проханов, и Селезнев публиковали материалы о планах заговорщиков, к годовщине позорного фарса нагнетались обеими сторонами страсти, и главред «Советской России» сказал Надежде: статья ему понравилась, ждет теперь окошка, разрядки напряженности, чтобы «Наши задачи» поставить.
И несколько успокоенный я уехал в Харьков.
Забегая вперед, готовя в набор эти страницы, сообщу 8 октября 1993 года, что разрядки напряженности Валя Чикин так и не дождался. Скорее, наоборот.
Смещённый Съездом народных депутатов президент решению высшего органа власти в России не подчинился.
Он успел выступить по второму каналу телевидения и заявил, что поскольку его выбирал народ, на жалкую кучку бывших партократов с мандатами президент резко и однозначно полóжил. О том, что сам является бывшим партократом высшего ранга, «всенародно любимый» не распространялся.
После выступления на тиви президент перебрался в Кремль и объявил древнюю резиденцию русских царей бастионом демократии, гласности, плюрализма, общечеловеческих ценностей и рыночной экономики.
Последними словами безработного президента была сакраментальная, прозвучавшая под общий смех России, фраза: «Заграница нам поможет!»
Но смех смехом, а ситуация возникла непростая. Бывшее Первое Лицо засело за кремлевской стеной вовсе не в одиночку. С ним остался охранный полк, традиционно расквартированный в Кремле, половина гвардейцев из Управления охраны, а это еще десять тысяч отборных головорезов, кое-кто из безопасности колебался, прикидывая, чья возьмет, да и в Министерстве внутренних дел не все шли по разряду поборников соблюдения действующей Конституции.