Жизнь проскуровских, волынских и донецких, ныне не залежных вильных граждан становилась все беднее, а шантаж вокруг боеголовок с урановой начинкой разгорался жарче.
Кто сказал, что и незаряженное ружье раз в год обязательно стреляет? А когда патроны в стволах, а за курок то и дело лапают обалдевшие от безнаказанности пальцы, то рано или поздно неумолимый Рок врежет седовласым шалунам по пальцам, ну и по башкам их безмозглым, разумеется, тоже…
Когда я узнал, что в Хмельницком украли боеголовку, то ни единому слову неумной сей байки ни капельки не поверил.
Немедленно позвонил Геннадию Ивановичу, день был субботним, заместителю моему и директору «Ратника» по идее полагалось находиться дома, но Дурандин уклончиво послал меня в баню: это означало, что через полчаса я должен ждать его у гарнизонного помывочного учреждения.
Обменявшись рукопожатиями, мы прошли между двумя общежитиями к домику, который делили между собой сберегательная касса и новый главный мент на Власихе Владимир Жуков, затем спустились к победной стеле, с которой неизвестные подонки сорвали для неизвестных целей цифры «1941–1945», и пошли далее к Музею истории РВСН и выставке тяжелой военной техники подле него.
Дурандин знал немногое, но кое-что ему было известно, в конце концов служил прежде на Центральном командном пункте. И хотя ракеты Винницкой армии, в которую входила дивизия в бывшем Проскурове, а ныне Хмельницком, находились не в его направлении, подавленный случившимся Геннадий Иванович подтвердил разнесшийся по городку слух: ракету украли…
— Андрею предлагали туда поехать, в Хмельницкий, — сказал Дурандин о младшем сыне, закончившем в Харькове курс ракетных наук. — Присягу, мол, украинскую прими — и служить тебе в раю Подолии… Какое счастье, что теперь парень на Волге!
Мой заместитель был отменным семьянином, заботился о сыновьях постоянно, хотя старшему из них уже перевалило за тридцать.
Но воспитал он их, человек долга и чести, в правильном ключе: вот и младший не стал присягать по второму разу, в отличие от мороженых генералов, изменивших первой присяге.
К сожалению, был среди них и генерал Толубко, начальник харьковской ракетной бурсы, племянник Владимира Федоровича оказался завзятым шовинистом. Бедный маршал в гробу, небось, от ярости вертится…
Так вот, украли в Хмельницком, разумеется, не ракету. Во время расстыковки, ответственной операции, которую Станислав Гагарин детально описал в романе «Пожнешь бурю», похищена была ядерная боеголовка.
Длинный караван автобусов с зашторенными окнами, зеленых армейских фургонов и двинувших следом через получасовой интервал бронетранспортеров за десяток километров до Нарвы расчленился на три потока.
Центральному подлежало ворваться в обреченный город в лоб, а левый и правый охватывали бывшую крепость, основанную в Тринадцатом веке датчанами, с северного и южного флангов.
В составе каждого из трех потоков находилось не только боевое снаряжение, но и большое количество водки, назначенной поддерживать национальный дух и демократическую решительность тех, кто избран был для проведения карательной экспедиции.
Милицейский усиленный пост, выставленный городским советом Нарвы в западном направлении, был накануне вторжения зверски уничтожен боевиками эстонской контрразведки и тайной военной организации масонского типа, именующей себя «болотные волки».
Поскольку стражи города были мертвы уже к полуночи, сообщить о надвигающейся смертельной опасности жителям Нарвы было некому.
И началась вселенская бойня…
На стенах домов, подлежащих пуритизации, то есть, «чистке», от латинского пурус, сей термин изобрели каннибалы-националисты из Талина, бывшей резиденции древнерусских князей Колывани, и псевдоученые хуторяне из университета в Тарту, основанного в 1030 году Ярославом Мудрым и названного им городом Юрьевым, на стенах домов, где жили русские, преступно пожелавшие хотя бы равных прав с эстонцами, и которых проживало в этих местах в пропорции десять к одному, на этих домах не было условных знаков как во времена Варфоломеевской ночи.
Примечание автора от 9 октября 1993 года.
Папа Стив никогда не признавал новой орфографии в написании привычных названий на русском языке. Почему мы вдруг стали коверкать родную речь и говорить Башкортостан вместо Башкирия, Кыргызстан вместо Киргизия, откуда взялись Молдова, в нашем родном говоре, неведомая прежде Марий Эл и загадочная Соха?