Стас Гагарин чуть было не воскликнул в сердцах «Почему»? но решил, что надо оставаться мужчиной, не терять лица и молча ждать объяснений.
Вождь удовлетворенно кивнул.
— Заварушка в Нарве, понимаешь… Пришлось послать туда женщину, — объяснил Иосиф Виссарионович. — Дело деликатное, понимаешь, и тонкое весьма.
Он помолчал немного и продолжал:
— Есть важное поручение и для вас, Станислав. Японцы высадили на Курилах десант.
Теперь на берегу Волги нас было трое. После обмена приветствиями, Сталин сказал, что ему здесь нравится, хотя и в Карпатах было ничуть не хуже.
— Что нового в мире, товарищ Сталин? — спросил я вождя. — Неделю не читаю газет, не вижу ящика, не слушаю радио…
— Счастливый человек, понимаешь, — проговорил Отец народов. — Я там мясо для шашлыков привез. Пусть твой Эрвин с моим Ермаком займутся.
— Хорошо, — сказал Адольф Алоисович и принялся подниматься на крутой берег.
— Много успели написать за эти саратовские дни? — спросил меня вождь. — Не даем вам спокойно работать, понимаешь… То Карпаты, то Памир. Хорошо хоть двойник выручает, славный он парень, этот Стас. Самураев, понимаешь, сбрасывает сегодня в океан. Не было бы его — вас туда послали бы, те места Станиславу Гагарину хорошо знакомы.
— Много читал, пребывая на даче, многое открыл для себя, передумал, переоценил, — поделился я с Иосифом Виссарионовичем. — И к вам, и к партайгеноссе Гитлеру накопилось вопросов…
— Вопросы — это хорошо! Когда у человека перестают возникать вопросы — это вовсе и не человек уже, понимаешь… Вы спрашивайте, не стесняйтесь, не думайте о том, что читателям романа «Страшный Суд» будут скучны, неинтересны наши с вами разговоры. Откуда российский и заграничный обыватель узнает о том, что думали о некоем событии и как оценивали его вожди советского и немецкого народов, если не из романов Станислава Гагарина?
Мы понимаем, что вы мастер остросюжетного развертывания повествования. И дай вам Бог! Но ведь «Страшный Суд» вовсе не боевик, которым убивают, понимаешь, время в метро и электричке. Это эпическая, если хотите, поэма Смутного Времени и философское, понимаешь, сочинение в одном лице.
— Читал книгу о Берии, английский ухарь ее написал, некий Алан Уильямс, — сказал я, переводя разговор в иную плоскость. — Сколько там явной бредятины, неприкрытых выпадов в сторону России, ее истории, попыток черное выдать за белое, и наоборот. Жуткое дерьмо!
Товарищ Сталин рассмеялся.
— Не берите в голову, — посоветовал он.
Станислав Гагарин неопределенно хмыкнул.
— Когда есть намерения кого-либо оболгать или опорочить, в ход идут любые, понимаешь, соображения, — сказал Иосиф Виссарионович. — Сейчас много разговоров о Катынской истории… Слыхали, конечно, товарищ письмéнник?
— Слыхал, — односложно ответил я. — Неприятная история.
— Куда уж неприятней, — проворчал товарищ Сталин. — И Геббельсу во время оно, и доморощенным правозаступникам нынче, и заокеанским гуманистам работы хватило, что называется, под завязку.
А версий, версий-то было! Как из рога изобилия, понимаешь… Хотите еще одну байку?
Рассказывают, что товарищ Сталин узнал, будто в Катынском лесу скопилось чересчур много пленных польских офицеров, а это, мол, угрожает безопасности и с этим необходимо покончить. А докладывал этот вопрос Лаврентий, который неожиданно перешел на грузинский язык, за что вождь не раз нещадно ругал Берию.
Машинально товарищ Сталин в этот раз ответил Лаврентию по-грузински и слово покончить произнес на родном, понимаешь, языке. Речь шла о том, чтобы рассредоточить, рассеять, сам лагерь, но слово рассеять служит в грузинском и в качестве глагола «покончить». И Берия отнес это на счет тех, кто содержался в лагере, покончил с несчастными поляками.
Особым умом Лаврентий не отличался, хотя нынче принято, понимаешь, писать, будто он, хотя и злодей, возвышался интеллектуально над остальными.
Не над кем было возвышаться, понимаешь, и сам Лаврентий, ни умом, ни мало-мальски сносной образованностью не отличался, Станислав Семенович.
— И что же, Иосиф Виссарионович, в вашем окружении не было достойных людей?
— А вы на себя поворотитесь, дорогой товарищ председатель и генеральный директор в одном лице! — сердито, мой вопрос явно задел его, проговорил товарищ Сталин. — Вы потеряли уже счет предательствам и изменам, понимаешь…
Был у вас один-единственный профессионал — Александр Сорокоумов, и тот предал… Остальные не годятся даже на роль помощников, а вы их милостиво именуете заместителями. И при том, понимаешь, что Станислав Гагарин не сатрап, не диктатор, не генсек и не вождь мирового пролетариата…