Сколько я ни глядел кругом, Мешеди-Реза нигде нет. И вижу: обстановка у него в комнате совсем другая. Вместо постели, линялого килима да чашки для воды с отбитым краем — в комнате у него ковры, стулья...
А они меня не замечают, разговаривают.
Господин говорит:
— Как ты думаешь, добьюсь я нынче ночью своего или нет?
А лакей отвечает:
— До сих пор все шло хорошо. Думаю, что, если никакой помехи не случится, быть ей сегодня у вас в постели.
Господин говорит:
— Ох, я уже не могу дождаться.
Потом посмотрел кругом.
— Недурно, — говорит, — ты здесь все устроил. Ну, а хозяина как уломал?
Лакей отвечает:
— А вы как изволите думать: перед деньгами кто-нибудь может устоять? Когда за одну-две ночи дают десять туманов, я думаю, всякий согласится. Условились так, что они вещи свои здесь в подвальчике спрячут и на два дня уедут в Шах-Абдель-Азим.
— Барекалла, ну и умница же ты! Здесь тихо и хорошо. А мне больше, как на две ночи и не нужно. Если она сегодня проведет со мной ночь, так завтра, думаю, сама захочет остаться.
Хозяин, в котором читатель, вероятно, узнал уже Ахмед-Али-хана, с интересом спросил:
— Что же дальше?
— А дальше, — сказал Хасан-Кули, — лакей поставил корзину в комнате и сказал господину: «Теперь, если разрешите, мы поедем, а вечером, как стемнеет, приедем опять, часа в два после заката солнца. Ну, и исполнится ваша мечта».
И вышли. Сели в пролетку и уехали. Я побежал к воротам, хотел этого господина хорошенько рассмотреть, но пролетка так быстро покатила, что я не успел.
Ахмед-Али-хан спокойно сказал:
— Такие случаи в Тегеране ежедневно происходят сотнями. Наше дело — сидеть дома и не соваться в дела соседей.
Больше Хасан-Кули об этом не говорил. Ахмед-Али-хан, докурив папиросу, взглянул на часы и сказал:
— Должно быть, он сейчас придет.
Через несколько минут раздался стук в ворота, и Хасан-Кули быстро побежал отворять, спеша убедиться в правильности слов ага и своими глазами увидеть Фероха.
Открыв дверь, он увидел перед собой человека в казачьей форме. Рассмотрев его хорошенько при свете стенного фонаря, он сказал:
— О, ага правду говорил: вы вернулись!
Ферох его узнал. Он сердито спросил:
— Разве это не квартира Ахмед-Али-хана? Хасан-Кули ответил:
— Как же, пожалуйте, ага вас ждет.
Ферох хотел было сказать: «Тогда ты-то здесь что делаешь?» и еще: «Куда я ни приду, везде должен встретить какое-нибудь напоминание о Мэин и ее преступном отце», но в это время к воротам подошел Ахмед-Али-хан и, поздоровавшись, повел Фероха в дом.
— Однако и подозрителен же ты стал с тех пор, как перенес эти невзгоды, — смеясь, сказал Ахмед-Али-хан. — Он-то в чем виноват?
И рассказал Фероху, как всего полчаса тому назад Хасан-Кули, еще не зная ничего о приходе Фероха, сообщил ему о разговоре господина Ф... эс-сальтанэ с приятелями.
— А почему он мне тогда ничего не сообщил? — с гневом сказал Ферох и кликнул Хасан-Кули, который в это время на кухне давал указания кухарке. И Хасан-Кули, — со следами счастливых слез на глазах, — вкратце рассказал ему все.
Ферох задумался. Потом сказал:
— Теперь я понимаю, как это все вышло. Понятно, что, когда шахзадэ показал им мое письмо и сказал, что вот, мол, какое он мне послание ни с того ни с сего прислал, каждый мог счесть меня сумасшедшим.
Ахмед-Али-хан насилу уговорил Фероха прийти на часок посидеть со своим старым другом. А теперь эта встреча с Хасан-Кули и его сообщение об участии в заговоре против него Сиавуша и Али-Эшреф-хана вновь повергли Фероха в задумчивость, и все старания Ахмед-Али-хана успокоить и рассеять его оставались без результата. Молодой человек снова подпер гелову руками...
Через несколько минут он спросил Хасан-Кули:
— Ну, а теперь Сиавуш-Мирза что делает?
Хасан-Кули начал было рассказывать, что он уже три года, как ушел от господина Ф... эс-сальтанэ и потерял Сиавуша из виду, как вдруг где-то поблизости раздался женский крик. Слышно было:
— На помощь! Спасите меня!
И тотчас же крик прервался.
Все вскочили с мест, Хасан-Кули раскрыл дверь. Но, так как крик тотчас же смолк, не удалось выяснить, откуда он донесся.