Они уже готовы были отказаться от догадок, как крик повторился. На этот раз можно было только разобрать: «Помогите!».
Теперь стало ясно, в какой стороне кричали. Хасан-Кули сказал:
— Это в доме садовника Мешеди-Реза.
Ферох и Ахмед-Али-хан быстро спрыгнули во двор и бросились к невысокой стене, разделявшей два сада. Недолго думая, Ферох взобрался на нее и перелез в соседний сад. Ахмед-Али последовал за ним.
Криков больше не было слышно. Огонь в комнате Мешеди-Реза был потушен, но дверь ее была открыта, и, всмотревшись, можно было увидеть, что посреди комнаты кто-то стоит.
Вытащив револьвер, Ферох бросился в комнату, сопровождаемый Ахмед-Али-ханом, у которого не было оружия. В это время раздался звук захлопнувшейся выходной калитки.
— Один убежал! — воскликнул Ферох. — Но другого я, надеюсь, поймаю.
Но как только они добрались до террасы, на которую выходила комната, еще кто-то спрыгнул с террасы в сад и хотел бежать, но упал и тяжко застонал.
Быстро сунув Ахмед-Али-хану револьвер и велев ему стеречь этого человека, Ферох, вытащив из ножен кинжал, вступил в комнату. С середины комнаты доносилось чье-то тяжелое, словно стесненное дыхание. Думая, что здесь убили человека, Ферох чиркнул спичкой. И при свете ее он увидел на полу девушку с полузакрытыми глазами, в рот которой был воткнут белый платок.
Быстро вытащив из ее рта платок, Ферох крикнул Ахмед-Али-хану:
— Славу богу, никто не убит. Стереги его, я сейчас. Вернувшись во двор и чиркнув спичкой, он увидел лежавшего без сознания на земле смуглолицего молодого человека, из ступни и со лба которого лилась кровь.
Видя его тяжелое положение, Ферох сжалился над ним. Наклонившись, он поднял с земли его голову и повернул ее к себе.
И вдруг он выпустил ее из рук, так что голова с тяжелым стуком ударилась о землю. И вскрикнул:
— Это он... шахзадэ!
Глава двадцать четвертая
ДЖЕЛАЛЭТ ЕДЕТ К ЖЕНЕ СААБА
Мы расстались с Джелалэт и ее старой матерью, когда, соблазненные десятью туманами в месяц, они, в надежде скопить денег на свадьбу, уговорили Джавада переехать на другую квартиру, уступив место пишхедмету английского сааба.
Вещей у новых жильцов почти не было. Мать пишхедмета говорила:
— Мы ведь здесь временные жильцы. Мой сын обязательно хочет иметь отдельный дом. Поэтому мы оставили вещи на старой квартире.
Хозяева тоже смотрели на них, как на временных жильцов, и не придавали этому особого значения.
Джавад, живший с матерью на улице за Хиабаном Джелаль-Абад, каждый день, отправляясь к Казвинским Воротам, забегал на минуточку к «тетке» и мог поговорить с Джелалэт. Мать Джелалэт для соблюдения чести дочери назвалась теткой Джавада.
Новые жильцы были тихие и спокойные. Пишхедмет чуть ли не большую часть ночей не ночевал дома. Мать его говорила:
— У сааба так часто бывают гости до вечера... Сыну приходится там оставаться.
И она расписывала им саабовы бутылки шампанского и коньяка, рассказывала, как чисто они живут. Она говорила:
— Право, я посмотрела и удивилась: эти френги в тысячу раз чище нас.
Мать Джелалэт уже хотела, согласно наставлениям шейха Джафера-Али, признать ее взгляды нечестивыми, но та тотчас же сказала:
— Поверьте, я побольше вашего ваэза слушала и крепче вашего была убеждена, что все френги нечистые. Когда я два раза к ним с сыном сходила, даже моему скудному уму стало ясно, что они чище нас.
Мать Джелалэт рассердилась.
— Ну, что вы говорите такое? Френги! Разве френги, как мы, ноги обмывают? Разве у френги есть, как у нас, баня? Разве френги роузэ читают? Нет, нет, ничего этого у них нет. И вы, пожалуйста, бросьте эти разговоры да прополощите рот.
Мать Джелалэт уже готова была и совсем отвернуться от этой женщины, счесть ее поганой безбожницей и больше не курить ее кальяна, но та в смятении сказала:
— Помилуй бог, баджи-джан, ты не думай, что я неверной стала, я чистая. Хоть сейчас перед тобой, вот, семь шагов к Мекке шагну и поклянусь, что я порядочная мусульманка. Я только рассказала, что своими глазами видела. Успокоившись, мать Джелалэт велела ей зачураться, сказав «эста-ферулла», то есть «не приведи бог».
— Сама себя обругай да язык прикуси и больше так не говори, а то обязательно в ад попадешь.
Произнеся «эста-ферулла», женщина обещала больше об этих вещах не заговаривать.
Мало-помалу, однако, сказанное в тот день этой женщиной изгладилось из памяти матери Джелалэт. Видя, что у жилицы всегда в руках четки, что она читает молитвы, что всякий раз, когда ее звали курить кальян, она отвечала: «Надо намаз читать», старушка решила, что эта женщина еще не поколеблена в вере и черт не унес еще у нее разума.