Полежать в коридоре городской больницы он успел совсем немного: на всех парусах прилетела его благоверная, и Андрея Николаевича тут же перевезли в клинику, день пребывания в которой стоил как слегка подержанная иномарка.
Отходя ко сну после вечернего укола, чиновник с тяжелым вздохом смежил веки и принялся подводить итоги прошедшего дня, как делал это каждую ночь.
Дебит-кредит.
Выиграно-упущено.
В плюсе – в минусе.
Страна не будет есть йогурты с живыми туберкулезными культурами.
Клуб детского творчества останется в своем особняке.
Наркоман понесет заслуженное наказание и будет отлучен от дури, что, может, благотворно отразится на его здоровье и благополучии.
Бабка осталась при пенсии и паспорте.
В минусе?..
Минуса нет.
Когда меня выпишут, я первым делом аннулирую документы на переход здания НИИ в руки этих прохиндеев.
Или нет. Даже позвоню завтра, и Люся всё устроит.
Деньги верну.
Не в деньгах счастье, и уж тем более, не в их количестве.
И, умиротворенно улыбаясь, он откашлялся, повернулся на здоровый бок и впервые за долгие годы заснул сном абсолютно счастливого человека.
Пока наш раненый герой лежал в больнице, в городе, а потом и в стране начали происходить странные и удивительные вещи.
Чиновники перестали брать взятки и стали работать так эффективно, что некоторые посчитали себя лишними, уволились по собственному желанию и ушли переквалифицироваться в станочники.
Гаишники перестали творчески интерпретировать ПДД и свои должностные обязанности и стали потреблять настолько больше бланков протоколов и квитанций для оплаты штрафов, что пришлось в срочном порядке строить дополнительный целлюлозно-бумажный комбинат, что позволило открыть несколько десятков тысяч новых рабочих мест в дотационном регионе.
Врачи стали лечить то, что болит, а не то, на что хватает средств у пациента.
Репортеры – писать и снимать правду и ничего, кроме правды, что привело к закрытию нескольких десятков газет и программ и открытию приблизительно стольких же новых.
Продавцы прекратили обсчитывать, обвешивать и обдуривать покупателей, потому что владельцы их торговых точек повысили им зарплату и не заставляли больше покрывать убытки за просроченный или подпорченный товар, потому что их, в свою очередь, оставили в покое проверяющие не столько их бизнес, сколько их карманы, инстанции.
Коридоры прокуратуры и милиции оказались намертво заблокированными преступниками, пришедшими с повинными и требующими немедленно арестовать их за прегрешения прошлые, настоящие и будущие, и оперативным работникам приходилось ходить в столовую по веревочным и пожарным лестницам.
Строители принялись строить так, что их творения обещали простоять дольше, чем египетские пирамиды, кстати, рассыпавшиеся от зависти.
Политики – заботиться о процветании, улучшении, увеличении, углублении, расширении, уменьшении и снижении – слово в слово как в предвыборной программе.
Хвастливые миллиардеры и скромные миллионеры перевели свои капиталы из-за границы и вложили их в развитие промышленности, которая на удивление всем взяла, да и развилась.
Олигархи наперегонки национализировали заводы, буровые и прочие комбинаты, оставаясь при этом там директорами на ставку простого инженера.
Правительство лишило себя льгот и назначило себе оклады в один МРОТ.
Военным в срочном порядке пришлось строить новые склады под то, что вернули нечистые в прошлом на руку чины.
В театральных лавках вырос спрос на накладные усы, лысины и бороды – военкомы устали бегать от молодежи призывного возраста, мечтающей попасть в армию вместе со своим плоскостопием, косоглазием и язвой, потом объединились в военный театр и объездили с гастролями весь мир. Но желающие послужить Родине доставали их и там, специально копя деньги и получая визы.
В международном сообществе над Россией сначала потешались, потом сочувствовали, потом спохватились и ввели карантин, да поздно, и настала очередь России потешаться да ухохатываться.
Вирус совести поразил весь мир, и не было против него ни защиты, ни вакцины, ни иммунитета.
Андрей Николаевич отдыхал после выписки дома, лежал на диване, поглядывая одним глазом в телевизор, а другим перечитывая письмо бывшего раздолбая и мажора, а теперь гвардии рядового стройбата Шурика откуда-то из Сибири, где их часть трудилась над каким-то стратегическим секретным проектом, может, даже достраивала трассу Чита-Хабаровск.
Было уже поздно, но в квартире он хозяйничал один – жена и Настя задерживались в приюте для бездомных животных, открытом ими на сбережения, предназначавшиеся для покупки виллы короля Сардинии и какого-то захудалого, со смешным названием островка напротив. Корсики, что ли?..
«Молодцы мои девчонки», - с нежной гордостью подумал он и тепло улыбнулся фотографии на стене: они в обнимку со своим зоопарком.
Выключив телевизор, он завел будильник на семь утра и принялся расправлять постель: нужно было лечь пораньше, чтобы встретить завтра во всеоружии. В этот замечательный день должна была, наконец-то, сбыться его детская греза: он, еще лежа в клинике, записался на курсы автомехаников, отправил в свою контору заявление по собственному желанию, и теперь перед ним открывалась дверь в новую безоблачную жизнь.
А что еще человеку для счастья надо?
И тут в дверь – в железную, не в жизненную – позвонили.
Андрей Николаевич поморщился, но делать вид, что никого нет дома, не стал, и пошел открывать.
На пороге стоял космонавт.
Чиновник догадался, что это был именно космонавт, а не водолаз и не сварщик, по белому скафандру с выпуклым лобовым стеклом с надписью по верхнему краю «СССР».
Не дожидаясь приглашения войти, космонавт протиснулся в прихожую.
- Э-э-э?.. – глубокомысленно заметил Андрей Николаевич. – А-а?..
Космонавт вынул из кармана черную коробочку – судя по всему, переговорное устройство – и беззвучно зашевелил за своим стеклом губами, как рыба в аквариуме.
Из коробочки полетели металлизированные шершавые звуки.
- Вы – Андрей Николаевич, чиновник?..
- Д-да, - подтвердил будущий автомеханик.
- Меня прислал сам.
- Леха?.. – нахмурился, припоминая недавнее прошлое, Андрей Николаевич.
- Алексей Иванович, - с легким укором подтвердил космонавт. Он успел обо всем догадаться до того, как губительные последствия биотеррористического акта достигли бы и его…
- К-какого акта? – непонимающе нахмурился Андрей Николаевич. – К-какие последствия?
- Теракта, первой жертвой которого пали вы. Помните профессора из НИИ генетики, вирусологии и микробиологии?
- Да, помню, - съежившись от непреходящего до сих пор стыда, кивнул он. – Отвратительная история…Как я мог… Сам себе противен становлюсь, как вспомню его, и тех, что были до того дня…
- Вот видите, - сочувственно вскинул к небу свободную ладонь космонавт. – Вы – самый первый невинно пострадавший, и Алексей Иванович решил, что и помощь вы должны получить первым. Это было бы справедливо, так?