– Без нервов, – с улыбкой, за которую хотелось заехать в морду, попросил мужчина. – Вы в кабинет-то ведите, или мы сейчас сами.
События последующих часов выбили из головы Виктора мысли об Агнии. Предъявив удостоверение, ему совали какие-то официальные бумаги, пренебрежительно вели себя в кабинете, затем вынудили открыть сейф. Содержимое изъяли, запаковали в специальные пластиковые боксы и опечатали. Такая же участь постигла жёсткие диски всех компьютеров офиса. У Виктора, а ещё раньше у его помощника отобрали даже личные телефоны.
На улице главу компании ждал микроавтобус с затемнёнными стёклами. В тесном окружении вооружённых людей в масках его повезли не куда-нибудь, а в следственный комитет, чье гостеприимство ограничилось широкими коридорами со снующими людьми в форме и внушением ощущения, что мир рушится.
Виктор даже не думал впадать в уныние. Держался максимально уверенно, на вопросы отвечал обдуманно, спокойно, периодически напоминая о своих конституционных правах. В ответ получал давно забытую неприязнь госслужащих: суровые лица и резкие, заводящие в тупик вопросы.
Какой-то важный мужчина, жонглируя сложными юридическими терминами, туманил мозг, сбивал с толку, задавал каверзные вопросы относительно дел фирмы. Цеплялся за слова, требовал представить какие-то дополнительные документы и всё время что-то записывал в большую тетрадь с красной обложкой, извлечённую из толстой папки, лежавшей на его столе.
– Сколько вы хотите? – спросил Виктор, всматриваясь в представителя органа власти, не входящего ни в одну из общепризнанных ветвей.
– А вы сколько хотите?
– Мне-то зачем? Я вам предлагаю!
– Я тоже вам предлагаю: сколько вы хотите... лет провести за решёткой?
– Что? Это ещё с какого хрена?!
– Виктор Николаевич, спокойнее. Вы не в публичном доме, а в кабинете следственного комитета. Вы взятку мне только что предлагали. Какой за это срок, знаете?
Виктор подумал, что легко мог бы переиграть свой вопрос. Дескать, он имел в виду, сколько они хотят трепать его нервы или что-то в этом духе, но счёл это бессмысленным и просто замолчал. Следователь продолжал что-то записывать. Затем телефонный аппарат на столе залился звоном. Виктора попросили выйти. В коридоре дежурили двое при оружии.
– Ребят, чё происходит? – дружеским тоном спросил Виктор, но ответа не получил.
Через минуту дверь кабинета раскрылась:
– Виктор Николаевич, как вы относитесь к хорошим новостям?
– Что у вас?
– У нас к вам вопросов пока нет. Мы вас отпускаем.
– Просто отпускаете? А кто объяснит, что произошло?
– Как что? – удивился следователь. – Виктор Николаевич, вы шутите?
– Я не шучу и требую всё объяснить!
– Предлагаю сбавить тон. Вы отлично знаете, почему в офисе вашей фирмы был проведён обыск, изъятие документации, и почему вы доставлены сюда. Сейчас у меня нет времени что-либо объяснять, но пока вы свободны. Однако, как только вы нам понадобитесь, мы вас вызовем. Никаких подписок брать не будем, скрываться не в ваших интересах. Поэтому ждите, когда мы с вами свяжемся. И кстати, учтите: деятельность вашей фирмы приостановлена.
– Что? На каком основании?!
– Вы со своими юристами пообщайтесь, они объяснят. До свидания.
– Какой у меня статус? Подозреваемый, свидетель – кто я?
– До свидания!
– Телефон мой отдайте.
– Он приобщён к делу.
– Я сказал, отдайте!
Следователь обратился взглядом к вооружённым людям – они посмотрели на Виктора. Через секунду они схватили бы его, это чувствовалось по общему напряжению, но, поспешив к лифту, Виктор не позволил им реализовать этот вариант.
На улице уже стемнело. Неосознанно похлопав себя по карманам, Виктор отправился к ближайшей дороге ловить такси. Неприятно остаться посреди Москвы с пустыми карманами, без средств и связи. Кому-то обязательно придётся за это ответить.
У обочины притормозил автомобильчик. Виктор сел в него и попросил водителя гнать в сторону Пресненской набережной.
Глава десятая
Столкнувшись с Евгением Павловичем у входа в офисный центр, Виктор заорал:
– Ты считаешь нормальным пропадать в такой момент?! Объясни, где тебя носило!
Но неподдельно сумрачный вид юриста заставил его резко унять пыл.
– Виктор, не кричи, меня арестовывали, – заявил седовласый мужчина. – Утром иду к машине – набрасываются четверо. Скручивают, тащат в фургон и куда-то везут. По дороге, то ли специально, то ли нет, проговариваются, что едем в отдел полиции. Привозят, выгружают. Вить, это был совсем не отдел полиции! Просто какая-то закрытая территория непонятно где. Задаю вопросы – молчат. Начинаю заявлять о своих конституционных правах – получаю под ребро. Решаю не провоцировать и смотреть, что будет. Заводят в кабинет. За столом – огненно-рыжая лисица, взгляд тяжелый, будто я ей денег должен. Разговаривает со мной, как с собакой при дрессировке. Хотя, судя по её поведению, собака – именно она. Я и улыбаюсь, и льщу, и шутить пытаюсь – всё равно гавкает. Потом вопросы начинаются: «Где был в прошлую среду?», «Куда выбросил оружие?». Я сижу, смех сдерживаю: в прошлую среду я весь день допоздна находился в офисе – двадцать человек свидетелей, плюс куча камер. «Нет, – говорит – преступление совершено». Я ей спокойно: «Преступление-то какое?». В ответ: «Сам знаешь». В общем, разговор не получался. Напоминаю ей, что у меня есть право на звонок, но тут подбегают ребята и отбирают телефон.