— А как?
— А так: кто выше прыгнет — тому счастья больше всех будет. А еще в купальских кострах можно сжечь сорочки, с больных снятые. Вместе с одеждой сгорят и болезни.
— Слушай, Сашка, так мы ж с вами практически один народ. Вот ты сейчас говоришь, а я ведь тоже вспоминаю какие-то такие бабкины рассказы.
— Ну чего ты там помнишь? — неосторожно сказал Сашка.
— Помню! Помню! Я, Саш, самое главное вспомнила. Девушки в этот день плетут венки из цветов и по воде пускают… Если венок тонет, значит, суженый разлюбил и замуж за него не выйти. А если не тонет, и парень венок выловит, стало быть, к свадьбе…
Настроение у Сашки резко испортилось. Черт его дернул про этого Купалу так соловьем рассвистеться. Совсем бдительность потерял. У Маргоши ведь всегда так: с чего не начни разговор, все на свадьбу сворачивает.
— Сашенька, возьми меня с собой на праздник!
— Маргоша, не могу никак! Там же одни цыгане будут… Таборные меня заругают.
— Ну как знаешь, — ответила Марго, вроде немирно, но как-то лукаво.
Люцита хорошо усвоила мамин урок. Клин клином вышибают, а традиции — традициями. Для венка она набрала самых красивых цветов. В таких местах, лесных, потаенных, что никто не найдет.
Венок получился на загляденье. Люцита примерила его, посмотрела на себя в зеркало. Ничего не скажешь, хороша!..
— Хороша! — сказал кто-то вслух.
Люцита оглянулась: кто бы это? Ну конечно же ее юный воздыхатель, Степан.
— Привет, Люцита. Какая же ты красивая…
— Привет, Степа.
Парень протянул ей цветок. Жгуче-красный, и где он его нашел, даже в магазине таких нету. Небось, в какой-нибудь оранжерее сорвал.
— Нравится? — с робкой надеждой спросил Степа.
— Да, очень, — не стала кривляться Люцита.
— С ним я твой венок сразу узнаю и поймаю. Никому до него раньше меня не добраться.
Ну вот, опять о том же. Как же сказать ему, чтоб не обидеть.
— Степ, не обижайся. Но венок я плету не для тебя…
Парень опустил голову, загрустил.
— Степка, ты очень хороший. Только не хочу я тебя обманывать… Хочу, чтоб ты знал правду..
— Я тоже должен сказать тебе правду. Чтобы ты ни говорила, но сегодня ночью, Люцита, я поймаю твой венок! И пусть к нему только кто-то сунется.
— Не делай этого… Я не хочу, чтоб ты зря надеялся… Степ, даже если ты поймаешь мой венок, я все равно никогда не выйду за тебя замуж.
— Я решил. Я сказал. И я сделаю! — отрезал Степан и вышел.
Люцита взяла его цветок, полюбовалась им и… положила в баночку с водой.
А потом продолжила плести венок из своего букета.
И лишь одна мысль не давала покоя. Наверно, Миро так же трудно разговаривать с ней, как ей со Степаном.
Но на этот раз Люцита не дала своей обиде вырваться на волю. Сдержала ее, упрятала. Однако же несколько завитков венка получились не такими ровными и аккуратными, как обычно.
— Ну слава тебе, Господи! Не прошло и 25 лет, как он догадался! — сказала Тамара сама себе.
Но взбешенный Игорь не промолчал:
— Прошло, любимая, прошло 25 лет! Именно столько и прошло! Зачем ты врала все это время? Зачем ты врала тогда? А если бы я не послушал тебя и убил Астахова, как обещал?
Тамара в ответ рассмеялась, как умеют смеяться только крепко обиженные женщины. Утробным, низким, могильным каким-то смехом.
— Говоришь, убил бы Астахова?! Да ты ведь и старушку пришить не смог.
Развел какую-то канитель, ментов приплел. А Астахов — мужик. И всегда был мужиком. Этим он меня и привлекал. Понимаешь?.. А ты — не мужик. Но отличный любовник! Такой вот парадокс. Ты баб поспрашивай. Говорят, так часто бывает.
— Неправда! Я хотел на тебе жениться. Хотел. Вспомни!
— Милый! Ты не хотел на мне жениться, ты только говорил, что этого хочешь. Во время своих пылких истерик.
— Я… Я всегда мечтал о сыне!
— Ну конечно, в сорок пять лет все мечтают о сыне. А в двадцать???
— Ноты ведь сама от меня все скрыла. Сказала, что это астаховский ребенок!
— Потому что знала, что на тебя нельзя положиться. Ты бы видел свое лицо каждый раз, когда ты спрашивал: слушай, а ты не забеременеешь? А ты не забеременеешь?..
— Но я был молод.
— А я, значит, была старухой! Да?.. Просто у вас, у самцов, получается: получил кайф — и смылся. И еще можно красиво пострадать на досуге: ах, как я несчастен. Ах, как я ее любил! Но не судьба… А самка тем временем детеныша вылизывает. Сама загибается, но его выкармливает. Или ищет, к кому приладиться, кто понадежней.