— Я се со вчерашнего вечера не видела! — и добавила. — Но везде искала…
— Да? — удивился Баро.
— И где же ты ее искала? — Рыч перехватил инициативу и начал настоящий допрос.
— Ну везде, — замялась Света, ну, не умеет она говорить на запрещенные темы, тут же проговаривается. — Там на набережной… Я думала, вдруг она гуляет, потом у друзей у наших спрашивала… А почему вы меня об этом спрашиваете?
— Просто я хотел знать, — сказал Баро. — Где может шляться моя дочь!
— Дядя Рамир, мне кажется, наша Кармелита не может где-то "шляться"!
— Почему? — сказал Баро, всмотревшись в Свету. — Ты же вот тоже только утром домой пришла…
Света всерьез обиделась.
— Дядя Рамир! Вы знаете меня сто лет… Как вы можете так обо мне говорить? Ну просто у нас все не так строго, как у вас!.. — и вдруг, вспомнив об отце, Света неожиданно сникла. — Да и отцу моему, если честно, на это наплевать…
— Значит, сегодня ночью ты не видела Кармелиту среди своих друзей? — переспросил Баро.
— Нет! Я ее нигде не нашла! — теперь Света уже думала перед тем, как что-то сказать. — Но послушайте, ведь у вас этой ночью был праздник. И я знаю, что Кармелита была там, куда она могла деться?
Баро тяжело вздохнул. Почувствовалось, что он уже не столько зол, сколько напуган.
— Если бы я знал!
И Миро не мог спокойно сидеть в отцовском трейлере, ждать, непонятно чего. Он, как и обещал, поехал к Максиму. Постучал, но дверь была открыта.
Вошел, не дожидаясь ответа. Увидел, что Максим, не раздеваясь, лежит на кровати.
— Где Кармелита? — спросил сходу, не здороваясь.
— Да я-то откуда знаю? — Максим встал с кровати. — Я думал, она у вас там, на празднике!
— Она сбежала!
— Как сбежала?! С кем?
— Я думал — с тобой!..
— Ну, вообще-то, мы должны были встретиться…
— Зачем?
Максим ответил не сразу:
— Я не думаю, что тебе будет приятно это услышать…
— Ничего, я переживу!
— Ты правильно думал. Мы действительно хотели бежать. Понимаешь, она должна была бежать со мной! Мы со Светкой до рассвета ее ждали в машине, но она так и не пришла!
Миро угрюмо молчал. Но, в конце концов, сказал:
— Люди сказали, что она села в какую-то машину! Максим вскинулся:
— В какую машину?! С кем?!
— Если б я знал, — ответил Миро.
Теперь уж Миро ехал на своей "газельке" куда глаза глядят, наудачу.
Накрутив несколько кругов по Управску, свернул в Зубчановку. Поехал к Зарецмому.
Дверь открыла Земфира.
— Пришла? — с надеждой спросил Миро. Земфира покачала головой:
— Нет.
В гостиную зашел Баро.
— Какие новости? — и в его голосе прозвучала надежда.
— Плохие… — ответил Миро. — Честное слово, уж лучше бы она сбежала с Максимом. По крайней мере, тогда их можно было бы искать! И, может быть, найти.
— Миро, а ты уверен, что этот… Максим не хитрит.
— Уверен. На нем лица не было, когда я сказал, что Кармелита пропала.
Так не сыграешь. Он любит ее, и он не врет.
Баро постарался не обратить внимания на "он ее любит".
А Миро продолжил:
— Куда теперь тыкаться. Может, в милицию обратиться?
— Нет, в милицию не пойдем. Не по-цыгански это, власти в наши дела впутывать. Подключим цыганскую почту..
Все вышли из комнаты, только Земфира осталась. Баро помрачнел еще больше:
— А что, если это были люди Астахова? Земфира посмотрела на него с жалостью: в одну секунду Рамир постарел лет на десять.
Кармелита смотрела на Антона со спокойной ненавистью:
— Все, что ты говоришь, неправда.
— Правда-неправда, какая разница. Я же тебе объяснил. В данный момент Максим полностью от меня зависит. Полностью. Так что, я тебе все-таки предлагаю пойти в гостиницу. Отдохнем там. Не будет ничего такого, чего ты не захочешь. А потом можешь идти на все четыре стороны… или к Максу, если захочешь.
Кармелита молчала. Антон принял ее молчание за размышление и, может быть, даже за согласие.
— Хорошо. Обещаю тебе, что о побеге твой отец ничего не узнает. Наврем ему, что ты заблудилась, а я тебя под утро нашел случайно. Идет?
Кармелита вновь промолчала.
— Поверь мне. И не надейся на Максима. Ну посуди сама: откуда я мог узнать о месте вашей встречи? Ну откуда? Кто мне мог сказать, кроме Макса?
А? Кто?
Кармелита молчала. Она не сомневалась, что Антон врет, процентов на 90.
Но и тех 10 процентов, что могли оказаться правдой, было достаточно, чтобы навсегда возненавидеть Максима.