Она всмотрелась в выражение лица Лушки, словно вся ее жизнь зависела от этого.
Может, так и было.
Лушка кивнула, пока говорил Дэниел, и ужас на ее лице сменился спокойствием, даже умиротворением. Она закрыла глаза. Кивнула еще раз. Потом откинула голову назад и улыбка тронула ее губы.
Улыбка?
Но почему? Как? Она словно знала, что произойдет.
Даниил держал ее в объятиях. Он склонился для еще одного поцелуя, в последний раз прижимая свои губы к ее, пробегая руками по ее волосам, потом вдоль ее тела, по каждому его сантиметру.
Это выглядело так страстно, что Люс покраснела, так интимно, что она не могла дышать, так прекрасно, что она не могла отвести взгляда. Ни на секунду.
Даже тогда, когда Лушка закричала.
И взорвалась колонной обжигающего белого пламени.
Вспышка огня была не из этого мира, текучая и почти элегантная в каком-то ужасном смысле, как длинный шелковый шарф, обернутый вокруг ее бледного тела. Она охватила Лушку, оплела ее, освещая ее мечущиеся горящие конечности, беспрерывно машущие – а потом они замерли. Даниил не отпускал ее ни когда огонь поджег его одежду, ни когда ему пришлось держать ее разбитое тело, потерявшее сознание, ни когда пламя сжигало ее плоть с отвратительным резким шипением, ни когда ее кожа начала чернеть и превращаться в уголь.
Только когда огонь потух – так быстро, словно задули одну свечку – и не осталось ничего, чтобы держать в руках, кроме пепла, Даниил опустил руки.
В самых безумных мыслях Люс о том, как она вернется и посетит прошлое, она не могла представить такое – свою смерть. Реальность оказалась хуже, чем в худших кошмарах. Она стояла на холодном снегу, парализованная увиденным, ее тело лишилось способности двигаться.
Даниил на дрожащих ногах отошел от кучки пепла на снегу и начал плакать. Слезы струились по его щекам и оставляли чистые дорожки в черной золе – всем, что от нее осталось. Его лицо исказилось, руки тряслись. Они казались Люс обнаженными, как будто сама мысль об этом заставила Люс ревновать – его руки должны были обвивать талию Лушки, гладить ее волосы и щеки.
Что вообще делать с руками, когда единственное, что они хотели держать, так внезапно и так ужасно исчезло? Целая девушка, целая жизнь – исчезли.
Боль на его лице заставила сжаться сердце Люс, отнимая последние силы. Она и сама испытывала боль и смятение, но видеть его страдание было еще хуже.
Вот что он испытывал каждую жизнь.
Каждую смерть.
Снова, и снова, и снова.
Люс ошибалась, думая, что Дэниел был эгоистом. Дело не в том, что ему все равно. Ему было настолько не все равно, что это сокрушало его. Она все это ненавидела, но внезапно поняла его горечь, его сдержанность во всем. Майлз, может, и любит ее, но его любовь не может сравниться с любовью Дэниела.
Она так никогда бы не смогла.
– Дэниел! – крикнула она и, покинув тень, побежала к нему.
Она хотела вернуть все поцелуи и объятия, которые он только что дарил ее прошлой «я». Она знала, что это неправильно, что вообще все было неправильно.
Глаза Дэниела расширились. Настоящий ужас промелькнул на его лице.
– Что это такое? – медленно спросил он, словно обвиняя. Словно это не он только что позволил своей Лушке умереть. Словно видеть живую Люс было хуже, чем наблюдать смерть Лушки. Он поднял руку, черную от пепла, и показал на нее. – Что происходит?
Было мучительно больно видеть такой взгляд. Она остановилась и сморгнула слезу.
– Ответь ему, – сказал голос из тени. – Как ты сюда попала?
Люс бы везде узнала этот надменный голос. Ей не нужно было видеть, как Кэм выходит из дверного проема бомбоубежища.
С мягким треском и щелчком, словно развернулся огромный флаг, он раскрыл большие крылья, которые вытянулись за ним, делая его еще более великолепным и устрашающим, чем обычно. Люс не могла не уставиться на них. Они освещали золотистым светом темную улицу.
Люс сощурилась, пытаясь понять, что за сцена перед ней разворачивалась. Их здесь было больше – прячущихся в тени. Теперь они все вышли вперед.
Гэбби. Роланд. Молли. Арриана.
Все они были здесь. Их крылья были раскрыты – сверкающее море золотого и серебряного, ослепляюще яркое на темной улице. Они казались напряженными. Кончики их крыльев дрожали, они словно готовы были рвануться в бой.
И впервые Люс не была напугана великолепием их крыльев или тяжестью их взглядов. Ей было противно.
– Вы все наблюдаете за этим каждый раз? – спросила она.
– Лушка, – ровным голосом сказала Гэбби. – Просто скажи нам, что происходит.