— Да у тебя здесь просто как в ресторане, — с небольшой долей иронии произнесла Вика.
— Я старался, — гордо ответил Павел Андреевич, поправляя поникший цветок, — я тебе приготовил комнату. Можешь пока переодеться, умыться с дороги, и сразу за стол.
— Хорошо, — ответила она.
Уже через полчаса они сидели друг напротив друга, отец заботливо накладывал в тарелку дочери адскую смесь из котлет, колбасы и рыбы, и разливал выпивку, себе полный стакан водки, а дочери шампанское.
— За встречу! — по-армейски громко и торжественно произнёс он, и залпом опрокинул содержимое стакана, занюхав куском чёрного хлеба. — Как ты там одна?
— Справляюсь, — обманула Вика, — вот отпросилась с занятий, чтобы съездить к тебе.
— А где учишься?
— В строительном техникуме. Попробую стать архитектором.
— Ух ты! — восхитился Павел Андреевич.
— Ну а ты как? — для проформы спросила Вика, отламывая вилкой кусочек от остывшей котлеты.
— А, ничего хорошего, — в сердцах ответил он, и налил ещё пол стакана водки, — ты же сама всё видишь. Тут ещё беда…
— Что случилось?
— У меня то ничего, а вот венгры, суки, снова замутили революцию. Надо было их, как пятидесятые, танками, — Павел Андреевич одним глотком осушил стакан.
— А что тебе от их революции?
— Так наши войска выводят! Понимаешь?! Мы уходим, — он грохнул кулаком по столу, — а я не хочу уходить. Мне здесь нравится.
— Так оставайся.
— Как ты себе это представляешь? Я, советский офицер, должен дезертировать?
— Ну не знаю, — вздохнула Вика.
— Вот я не знаю.
Он снова потянулся за бутылкой.
— Па, не напивайся, пожалуйста.
— Хорошо, доця, не буду больше. Хотя на душе так хреново. Ты мне лучше расскажи про Валерку.
Вика подняла глаза и недоумённо посмотрела на отца.
— А откуда ты знаешь про него?
— А он что тебе не говорил, — удивился отец, — он же у меня под началом служил. Художником политотдела был. Нормальный пацан такой.
Глаза Вики от удивления увеличились до невообразимых размеров.
— Как такое может быть? Удивительно! И что он тебе обо мне рассказывал?
— Не особо, то он и рассказывал. Я вообще только пред его дембелем узнал, что та, с кем он переписывался всю службу — это ты.
— Интересно, и как же ты узнал?
Павел Андреевич замешкался, подбирая правильные слова.
— По фотографии узнал.
— А что за фотография, я вроде ему ничего не посылала… — Вика осеклась, вспомнив, что посылала. — О боже, ты видел это?
— Пришлось.
Он открыл ящик в серванте, достал оттуда папку для бумаг, развязал тесёмочки и положил на стол помятую фотографию, ту самую, из автомата. Вика покраснела до кончиков волос. Ей было ужасно стыдно и неловко, но оправдываться не хотелось.
— Красивая ты у меня, — неожиданно для неё сказал отец, разглаживая края фотографии. — Из-за этого твой Валерка мог вообще в штрафбат загреметь.
— Па, он вовсе не мой. Мы просто договорились писать друг другу, чтобы скучно не было.
— Ну, конечно, с этим не заскучаешь, — как-то странно улыбнулся он, — да не смущайся ты так, что я тебя голой не видел.
— Когда это было. Сравнил.
— Ну да, изменилась ты, конечно, сильно, — он заржал как салдафон, — но баловаться таким больше не надо. Хорошо?
— Попробую, — улыбнулась Вика. — Давай я помою посуди, а ты иди спать. Завтра поговорим, что-то я устала, да и ты уже готов…
— А можно я допью? — он потянулся за бутылкой с остатками водки на дне.
— Да пей ты уже. Всё равно не остановишься.
Павел Андреевич выпил, закусил шпротиной и сальными губами поцеловал дочку в щеку.
— Всё, я спать.
Уже через минуту из спальни доносился его храп. Вика взяла в руки помятую фотографию. Это же какой надо было быть дурой, чтобы послать такое в армию. Она повертела её в руках, и вместо того, чтобы положить обратно в папку, разорвала на мелкие кусочки и вместе с объедками выбросила в мусорное ведро.
Спать не хотелось. Вика включила телевизор… О боже, это был тот самый «Электрон», который отец купил перед школой. Она пощёлкала переключателем каналов, и остановилась на новостях. Откуда-то из подсознания медленно начали всплывать, знакомые венгерские слова и фразы, это было удивительно, но Вика понимала всё, что звучало с экрана. Диктор чеканил фразы о свободе, о движении в новом направлении, о правах человека, и о скором выводе советских войск из Венгрии, назывались даже конкретные даты. Значит это уже не просто планы, всё решено. Может так получиться, что они почти одновременно поедут домой, хотя, где дом для отца, это ещё вопрос. Она посидела ещё немного, наслаждаясь тем, что мозг не отторг полученные в детстве знания, потом положила папку, в которой хранилась её фотография, на прежнее место, и пошла к себе в комнату, которая так и осталась детской, с цветными обоями, маленькой кроваткой и игрушками разложенными по полкам, как-будто она только вчера вышла отсюда.