− Хос-с-споди… ты разодрала коленку! − опечалено взмахивает руками Даша, глядя на сочащуюся из моего колена струйку крови.
Теперь мне стыдно куда больше, поскольку из головы совсем вылетело, что за эротической авантюрой наблюдали зрители.
− Проклятье… надеюсь, коленная чашечка цела, − не менее обеспокоенно склоняется к моей ноге Гавриил Германович.
Он проводит профессиональный осмотр моего ободранного колена и без предупреждения подхватывает меня на руки.
− Нужно срочно обработать твою рану.
Мои глаза округляются, мысли о боли в колене вылетают, как пробка из бутылки шампанского.
− Э-э… я бы и сама дошла. Вас не так поймут, Гавриил Германович. Поползут слухи разные.
Вопреки собственным словам я обеими руками обнимаю его за шею, едва сдерживая себя, чтобы не вплести пальцы в непослушные густые волосы.
− У меня руки так и чешутся покормить твой дерзкий рот из ложки, − шепчет он мне на ушко наполовину шутливое предупреждение. − Не забывай, я давал клятву Гиппократу. Тем более не в моих правилах оставлять женщину в беде. Другой вопрос, разве можно так носиться. Легко упасть и сломать шею. Больше так не делай. Будь послушной девочкой, Ева.
− Я не умею быть послушной девочкой, − смеюсь я, поправляя ворот его медицинской униформы.
− Я восхищен твоим смехом, − тепло улыбается он. − Ты так задорно звенишь, словно в груди моторчик. Что мне сделать, чтобы ты чаще смеялась?
«Нам нужно чаще видеться!» − безошибочно определяю я про себя, но всего лишь пожимаю плечами. В ответ Гавриил Германович задумчиво опускает ресницы, безусловно, достойные зависти любой девушки.
− Вы вообще не смеетесь и улыбаетесь через раз, − по простоте душевной укоряю я его, и только потом соображаю, что язык мой − враг мой.
Упреки сильно задевают Гавриила Германовича, ему становится неуютно, в глазах воскрешается необузданная дикость. Невзирая на кардинальную перемену в настроении, молчание он так и не нарушает.
Да что с ним такое, раз он не знает мира сам с собой? Я и раньше замечала за ним замкнутость и нелюдимость, но сейчас как никогда вижу, что все его затравленное нутро скулит о помощи. На него больно смотреть: загнанный снежный барс, которого силой удерживают в неволе. Любовь смогла бы освободить его мечущуюся душу от оков тьмы и вернуть к свету. Только сумею ли я провести его через все адовы круги, не спалив собственные крылья? Подъем к небесам труден и долог, а падение в преисподнюю займет мгновение. Все или ничего − другого не дано. Разница в том, что Гавриил Германович ходит по краю уже сорок пять лет, а я, восемнадцатилетняя девушка, запросто погибну в эмоциональном аттракционе. Кроме того, даже если мы будем держаться за руки, кто даст гарантию, что я в одиночку укрощу выпущенную из ящика Пандоры тьму. На отчаянный поступок надо решаться только в том случае, если доверяешь возлюбленному, как самой себе.
«Гавриил Германович способен на любовь?» − основной вопрос, который следует выяснить перед тем, как жать кнопку старта эмоционального аттракциона.
На скоростном лифте в окружении странно посматривающих на нас сотрудников офиса мы поднимаемся на двадцатый этаж. В приемной Руководителя Зоны № 1 пророс цветник. Две одетые с иголочки «куклы барби», возбуждено обсуждающие последние сплетни, лицезря босса со мной на руках, как одна умолкают с разинутыми пастями.
− Алена, подготовь бумаги к утреннему заседанию, − на ходу распоряжается Гавриил Германович, проходя мимо стола секретаря к себе в кабинет. − И пошустрей. Мне надо еще в клинику заскочить.
− Слушаюсь, Гавриил Германович, − отработанно кивает «кукла барби» с иссиня-черной буклей на голове и приличной порцией ботокса на губах.
Сияющий хирургической чистотой кабинет вмещает в себя минимум мебели и состоит преимущественно из драматичной гаммы. Главным сокровищем просторного помещения с обзором на окрестности назначен двухтумбовый письменный стол из черного дерева. На инкрустированной сусальным золотом столешнице с педантичной бережливостью разложены научные труды. С обеих сторон стол конвоируют стеновые панели буазери, неотличимые от отборных телохранителей в черных чопорных фраках. За основу неоспоримых достоинств кабинета взят аквариум с мореплавателями и панорамное остекление. Вид леса и подмосковных оврагов из окон вдыхает жизнь в просторное помещение даже в ночное время суток при звездах и луне.