С отдачей самортизировавшей пружины я вскакиваю с кресла и с лету мечу в наемника кинжал, но, к великому горю, промазываю.
− Редкос-стная дрянь! − злобно картавит фантом, нажимая на спусковой курок.
Гавриил успевает сбить прицел «Макарова» пультом от стереосистемы, и выпущенная пуля попадает в стеклопакет. Ощетинившийся фантом из двух пушек принимается палить очередью. Каждый из нас бросается в укрытие. Шальные пули одна за другой разбивают панорамное остекление, и холодящий штормовой ветер со снегом врывается на двадцатый этаж.
Уворачиваясь от пуль, я оступаюсь на разбитом стекле и соскальзываю на самый край карниза, но каким-то чудом успеваю зацепиться руками за металлические балки. В полувисячем положении я гляжу вниз с высоты птичьего полета на заасфальтированную площадь и содрогаюсь от смертельного ужаса. На морозе мои прилипшие к железу пальцы слабеют с каждой секундой. Я все дальше и дальше сползаю животом по мокрому карнизу вниз.
Гавриил кидается спасать меня, предварительно достав из тайника перевернутого письменного стола (столешницу, оказывается, не берут пули) крупнокалиберный «Десерт Игл». Отстреливаясь от загнанного в прилегающий медкабинет наемника, он одним рывком вызволяет меня из верной гибели и по пути к пуленепробиваемой столешнице заслоняет собой.
− С-споем за упокой крас-савца архонта! − выкрикивает из убежища фантом.
Мы слышим, как он чиркает спичкой для перекура.
− Я никуда не с-спешу, − смолит он сигаретой, не к добру затаившись. − С-спокойно покурю и подожду, пока ты с-сдохнешь от потери крови.
Только сейчас я замечаю растекающуюся под Гавриилом лужу.
− О нет, ты ранен… − сквозь ком в горле причитаю я. − Силы небесные, пуля задела легкое!
Немедленно я включаю в себе рациональный подход хирурга и двумя пальцами пережимаю Гавриилу его простреленный кровеносный сосуд. В первую очередь необходимо упразднить блокировку дыхания и кашля, чтобы он максимально долго оставался в сознании.
− Из тебя выйдет первоклассный врач, ангел мой, − явно старается держаться Гавриил, сплевывая кровь. − У меня для тебя есть две новости. С какой начать?
От страха меня колотит, но я пытаюсь сохранять спокойствие и не зацикливаться на хлюпающей под моими пальцами горячей артериальной крови.
− С хорошей, − лепечу я. − Пожалуйста, потерпи. Все будет хорошо. Скоро прибудет подмога.
Не расставаясь с пистолетом, Гавриил зарывается носом в мои завившиеся от снега влажные локоны, словно мечтает унести с собой в могилу самый драгоценный для него аромат.
− Я люблю тебя, Ева, − его признание пронзает меня в самое сердце. − На этом свете нет никого прекрасней тебя. Ты возродила меня к жизни и подарила счастье. Ты навсегда останешься в моем сердце. Я всегда буду любить тебя, ангел мой.
− И я всегда буду любить тебя, Гавриил! − накидываюсь я на него с поцелуями, но взрываюсь рыданиями, когда чувствую в его слюне металлический привкус крови. − Пожалуйста, только не умирай. Как же я буду без тебя, любимый. Не смей оставлять меня.
Гавриил превозмогает боль в грудной клетке и нежно целует меня в краешек губ.
− Не надо… не плачь… я не умру, − в его голосе проскальзывает обманная уверенность. − Ангел мой, настало время плохой новости.
− Нет, нет и еще раз нет! − неврастенически трясу я волосами, отклоняя его подготовку на случай скоропостижной кончины.
Гавриил безапелляционно вкладывает мне в руку заляпанное кровью тяжеленное огнестрельное оружие, в другую руку − стилет.
− Ева, слушай меня очень внимательно, − строже наставляет он, самостоятельно пережимая пальцами простреленный сосуд. − Я скоро потеряю сознание. Этот сукин сын только и ждет, что я отключусь. По моим расчетам у нас обоих осталось по одному патрону. По крайней мере, я не слышал, чтобы он перезаряжал ствол. Запасного магазина у него, судя по всему, нет. Наемнику дали задание − убить меня. Кровь ему моя не нужна. Следовательно, до прихода спецназа он выскочит из укрытия и застрелит меня. Затем он уберет тебя, как свидетеля. Чтобы всего этого не случилось, ты будешь следить за ним в специальное отверстие в углу стола, куда вставишь дуло пистолета. Ты когда-нибудь стреляла?
− Из автомата «Калашникова» на учебном полигоне, − утвердительно киваю я, убирая ему со лба липкие от холодного пота волосы. − Управлюсь и с пистолетом.
Гавриила все сильнее одолевает боль в легких. Он закатывает глаза с хриплым грудным кашлем и с усилием продолжает: