- Возраст любви не помеха. Я уверен, она тоже вас любит, дорогой друг Асканио, - сказал кардинал Грейвс.
- Ну что же, посмотрим, как с ней будет обращаться муж. Жаль, что я не могу взять ее в жены - целибат, - сказал кардинал Асканио.
И на этом их разговор окончился. Допивали вино уже молча. Все отправились спать, а кардинал Грейвс вернулся к трактату. Богословская доктрина мучила его уже не первый день. Он писал о Пресвятой Деве и почему-то представлял в ее образе Порпентину Голдштейн. Так он и заснул прямо на столе, опираясь рукой на книги.
Проснулся кардинал Грейвс, как забрезжил на горизонте рассвет. Красные лучи восходящего солнца ласкали его лицо. Кардинал Грейвс коснулся своей щеки - давно бы пора побриться. Закончив с бритьем, он ополоснул лицо в свежей холодной воде из лохани, принесенной служанкой, и посмотрел в зеркало. Изможденный вид и круги под глазами - вот что смотрело на него оттуда.
Кардинал Грейвс отправился на завтрак. На сей раз был настоящий пир по случаю бракосочетания Папской дочери. Стол ломился от яств, среди них была жареная рыба, желтый ароматный сыр, дорогое вино, красное и белое, а также жареные кролики и куропатки. А еще были много салатов и разномастные соленья. Кардинал Грейвс с аппетитом, проснувшимся от долгого воздержания, уничтожал кушанья. Рядом сидел кардинал Сфорца и тоже сосредоточенно жевал. Они все были рады, что политические интересы сослужили им службу: теперь на столе в Папской курии было много разнообразной еды.
После завтрака к нему зашел слуга и позвал к мадонне Голдштейн, которая только что пришла. Кардинал Грейвс с радостию отправился к ней. Мадонна Голдштейн была одета в желтое платье с золотистой оторочкой. Она обмахивалась веером - кажется, ее корсет был слишком туго затянут.
- Кардинал Грейвс, рада видеть вас, - поклонилась мадонна Голдштейн.
- Я тоже рад вас видеть, мадонна Голдштейн, - поклонился кардинал Грейвс.
- Мой муж... Ах, он умирает от той болезни. Наверное, сифилис. Его заразила какая-то из блудниц в публичном доме, куда он ходил, когда я была холодна к нему, - выдала горестную новость мадонна Голдштейн.
Глава 4. Спасение от позорной смерти
- Я надеюсь, он вас сифилисом не заразил, - сказал кардинал Грейвс.
- Нет, конечно же. Близость у нас была еще до того, как он ходил в публичный дом, - с облегчением ответила мадонна Голдштейн.
- И что вы намерены делать? - спросил кардинал Грейвс.
- Я? Это я у вас хотела спросить. Потому что я не знаю, как мне поддержать умирающего мужа. Я очень боюсь, что Эмилио умрет, - призналась мадонна Голдштейн.
- Нет, он выживет. Я почти знаю это, - с железной уверенностью сказал кардинал Грейвс.
- А если не выживет? Что я буду делать без моего Эмилио? Я потеряю одним махом благосостояние и положение в обществе, - сказала мадонна Голдштейн с некоторым смущением.
Какая меркантильная женщина. Нет чтоб о любви подумать. Но она, скорее всего, мужа не любит. Кардинал Грейвс почувствовал, как в нем промелькнула какая-то слабая, как свечение, надежда. Будто бы он рад тому, что Порпентина Голдштейн не влюблена в своего законного мужа.
- Не бойтесь, я защищу вас, если случится неизбежное. Вы сможете жить у меня на вилле, а потом я выдам вас замуж, - пообещал кардинал Грейвс.
- Вы обещаете это? - спросила мадонна Голдштейн в смятении чувств: кардинал Грейвс достаточно хорошо читал в сердцах людей, чтобы заметить это.
- Да, обещаю. Вы не потеряете свое положение в обществе, все будет хорошо, я позабочусь о вашем будущем. Знаете, мадонна Голдштейн, вы ведь единственная женщина, кому приятны и понятны мои советы, - вдруг признался кардинал Грейвс.
- Странно, ведь ваши советы - как живительный бальзам на раны моей души. Неужели они больше никому не нужны? - певуче спросила мадонна Голдштейн.
- Никому. Пока что никому. Вокруг меня не толпится куча девиц, желающих узнать мое мнение по поводу их беспечной жизни, - пошутил кардинал Грейвс.
Мадонна Голдштейн залилась болезненным смехом.
- Это мило. Право же, кардинал Грейвс, вы помогаете мне своими советами. И я уверена, что и той толпе девиц ваши советы помогли бы, - осторожно сказала мадонна Голдштейн, закончив смеяться.
- Я уверен, что ваш муж переживет сифилис и излечится от него с успехом, - сказал кардинал Грейвс.
- Вы так думаете? Я ведь не переживу его смерти, - в глазах мадонны Голдштейн показались слезинки.
- Вы так любите его? - задал мучивший его вопрос кардинал Грейвс.
- Люблю, конечно, - наверное, сейчас Порпентина Голдштейн соврала, но кардинал Грейвс точно не был уверен, - Я же говорила вам, что между нами есть что-то нежное.