-Покайтесь, не будьте упрямы. Умрите с чистой душой, - елейным голосом стал уговаривать осужденных священник.
Брауде не выдержал и громко крикнул:
-Не надо! Отойдите! Христос носил крест на спине, а вы предпочитаете носить его на брюхе. Не будьте же лицемером...
Священник, замолчав, осенил их крестом и отошел в сторону. Приговоренных неспешно подвели к месту казни.
Во дворе усилилось движение, когда из здания Департамента вышла группа людей. Сразу сдержанный, осторожный шум наполнил двор, замелькали огни. Впереди шли департаментский чиновник с папкой в руках, прокурор, врач и неизвестный в синих очках и в котелке. За ними городовые стражники, окружавшие своими рядами, как густой цепью, высокое начальство.
Департаментский чиновник вошел в гараж первым. Увидел на стене песьи головы - символ опричников царя Ивана Грозного, и хоть видел их уж не в первый раз, однако холодок страха вновь обдул сердце и чиновник слегка поежился. За департаментским вошли - доктор, прокурор, на ходу не перестававший чистить ногти удивительным швейцарским ножичком, в котором чего только не было: и подпильники, и уховертка, и в зубах ковырять, и гребеночка усы расчесывать…Последним в сарай вошел «тип» в синих очках. Это был государев палач, главный «давильщик».
Департаментский чиновник достал из папки сколотые листки с машинописным текстом.
-Как вы понимаете, все должно иметь свой конец. Нужно кончать и вашу затянувшуюся историю. Читать внимательно я вам не предлагаю. - проговорил чиновник. - Фамилии ваши удостоверю. Рутина…
Все устремили свои взгляды на приговоренных. Оба - Брауде и Трайницкий - были в темных пальто, оба прямые, спокойные. Их взгляд, глубокий и загадочный, мгновенно приковался к кольцу в потолке и эшафоту из табурета и стола.
-Просьбы какие - нибудь имеете? - спросил прокурор. - Вы имеете полное право напоследок распоряжение сделать. Можно, можно.
-Давайте не затягивать экзекуцию. - поморщился, скривившись, словно от головной боли, департаментский чиновник.
-Как вы себя чувствуете? - спросил врач.
-Хорошо. - с блеклой ухмылкой ответил один из обреченных. - А скоро совсем будет хорошо.
И он улыбнулся.
-Выпить не желаете? - спросил департаментский прокурора.
-Давайте. - неожиданно согласился тот.
Департаментский выпростал из кармана пальто маленькую плоскую оловянную фляжечку, отвинтил крышку, протянул прокурору.
-Выпьем за то, чтобы сегодня каждому было хорошо.
-Почему сегодня?
-День - то сегодня какой? Начало индикту, сиречь новому лету.
-А - а…
-Не обращайте внимания. - сказал департаментский и добавил елейным голосом. - Пейте за свое.
Прокурор отхлебнул. Департаментский чиновник посмотрел на него доброжелательно, похвалил:
-Умеете. Профессионально пьете, как пристав в прихожей у богатого еврея на пасху.
-Не нравятся евреи? - спросил прокурор, готовый дерзить.
-Евреи бывают разные. Еще? - ответил департаментский и, не дожидаясь ответа, отхлебнул из фляжечки сам. - Тоска давит. Глотнул водочки - аппетит прочь. Поговорить хочется. Не желаете ли курить? Папиросы отличные, табак отменный, сухумский.
Прокурор не шелохнулся, уставившись на свой ножичек с пилочками. Департаментский достал коробку папирос с золотым пояском, закурил.
-Я неисправимый курильщик. - сказал он, окутываясь табачным дымом.
-Не понимаю, я - то зачем здесь присутствую? - негромко, хмуро, поинтересовался прокурор, не сводивший глаз со своего удивительного ножичка.