Кроуни взглянул на помощника и криво улыбнулся:
-Разпотрошились вы, а у самого жена дома.
-Перестаньте морали учить, Фаддей Федорович! - фамильярно воскликнул помощник. - Жить надо так, как вот, к примеру, живет супруга посла нашего, Александра Михайловна. Вот бабенка, - на прошлой неделе дипкурьер Надсон рассказывал, что у нее два «первых» секретаря, что посмазливее, на любовных амплуа состоят. «Рога» у нашего посла, достопочтенного папаши, знатные.
-Деловая баба и только, - тихо проронил Кроуни, вставая и подходя к окну.
Взглянул на улицу, подозвал помощника. При этом он старался смотреть мимо него.
-Кажется, я просил задернуть штору.
Помощник решительно направился к окну, с сосредоточенным видом принялся охорашивать занавески. Кроуни следил за ним жалостливым взглядом.
-Кажется, соглядатай? - спросил помощник.
-Запомните эту образину. - сказал Кроуни.
-Кто это?
-Помните, я рассказывал о шпике, который привязался ко мне у гостиницы? Он - гений.
-Гений? - помощник хмыкнул. - Он недотепа. Такая коломенская верста вымахала, которую отовсюду видно.
-Этот шпик уникален. - возразил Кроуни. - У него особая, своя тактика, никак я его раскусить не могу. Одно знаю твердо: страху нагонять он умеет. И нюх отменный. Скажи на милость, как он мог выйти на гостиницу? Только вы и я знали тот адрес. Выследил? Невозможно. Значит, интуиция, что ж еще?! Одно слово, гений.
-А может быть, совпадение?
-Дорогой мой, в нашем деле нет ничего опаснее, чем уповать на дурацкое счастье: авось пронесет, небось образуется. Я лично предпочитаю в таких случаях рассчитывать на худшее. Это, знаете ли, как - то нервы заостряет, заставляет быстрее соображать.
-Береженого бог бережет. Помнится, как - то, давно, еще на заре туманной юности простоял я всю ночь под окном одной знакомой дамы. - кривясь от воспоминаний, сказал помощник. - Томление, смятение чувств и прочее. Сцена под окном…
Среда. В лето 7436 - го года, месяца сентября в 1 - й день (1 - е сентября 1927 - го года). 14 - е сентября 1927- го года по европейскому стилю. Седмица 14 - я по Пятидесятнице, Глас четвертый. Начало индикта - церковное новолетие.
Лондон.
…Чем дальше Кроуни продвигался в сторону Пикадилли, тем пестрей и нелепей становились забегаловки. В квартальчике между Рупперт - стрит и Уиндмил - стрит лавчонки становились все мельче и подозрительней, а их реклама - все крикливей и беспардонней. Чем ближе к Пикадилли, тем больше вместо итальянских кофеен с французскими пирожными несло жареным луком от протвиней с шипящим мясом, струился дымок от каштанов на углях.
Кроуни давно заметил двух странных типов, по виду конторских служащих, неотступно следовавших за ним. Он изменил маршрут, сменил два таксомотора, покружился, петляя, в Кенсингтонском парке, но вскоре снова заметил все тех же парней. Совпадения совпадениями, но лучше не искушать судьбу.
Растолкав театральных барышников, мальчиков «напрокат», сутенеров, он забежал в закусочную - кофе здесь подавали в огромных фаянсовых кружках, распечатал пачку «Tabs», получил из - за стойки улыбку одобрения и, наконец, огляделся, перевел дух. Можно начинать…
Через пару минут, неторопливо докуривая, прогулочным шагом Кроуни направился в сортир, вошел в кабинку и проделал несколько замысловатых па. Сначала он вставил в рот боксерскую капу, за обе щеки положил ватные тампоны, отчего лицо его приобрело зеленовато - одутловатый цвет, снял пальто и вывернул его наизнанку. На голову Кроуни нахлобучил смятую серую кепку с козырьком, закрывающую лоб и глаза. Затем он вывернул брюки - из коричневых они превратились в серые. Добавил еще несколько несущественных штрихов, окончательно превратившись из полуночного гуляки в серого лондонского конторщика - «мышонка» с безобидной внешностью. Вся операция заняла у него меньше пяти минут. Теперь внешне он выглядел невыразительно - стертым, будто смазанным.
Выйдя из закусочной, не раздумывая, Кроуни вбежал в сгущавшийся лондонский туман, торопливо нырнул в метрополитен, на станцию, в неяркое блаженство замусоренной сухости, с ходу перемахнул воротца - турникеты. Врешь, не возьмешь...