На «расчехленного» шпиона в Кунцево никто из Департамента не приехал посмотреть. Событие подобного рода уже стало обыденностью. Экая невидаль, шпиона поймали…А ведь шпион Пете придавал грядущей встрече большое значение и экипировался соответствующе: пара париков, чтобы, изменив внешность, оторваться от возможного наружного наблюдения, очки. Хозяйственный венгр даже компас прихватил с собой. И каково же было его разочарование, когда выяснилось, что все эти детективные ухищрения оказались совершенно напрасными. Горе - дипломата схватили на месте встречи поздним вечером, причем задержание прошло жестко, шпиона приземлили мордой в булыжную мостовую и заломили руки. Светлый косматый паричок напрочь слетел с лысеющей головы венгра.
Татищев был единственным относительно высоким чином Департамента, который выехал в полицейский участок в Кунцеве и присутствовал при исполнении процедуры официального разбирательства: после задержания Пете, обыска и краткой беседы с ним, совместно с представителями внешнеполитического ведомства известил венгерское посольство, проследил за оформлением соответствующего протокола и прочих положенных в подобном случае бумаг, дождался приезда венгерского консула и передал ему Пете, хлюпающего расквашенным носом. Венгру Татищев искренне посочувствовал, передал в качестве утешительного подарка, бутылку выдержанного армянского коньяка и выкурил с консулом по сигаре, после чего, уже посередь ночи, после афронта* с проституткой, вернулся к себе в Малый Гнездниковский, где располагался «английский стол», призванный осуществлять постоянное наблюдение за британской дипломатической миссией и проводить контрразведывательные мероприятия против резидентуры «Интеллидженс Сервис» в Москве.
По странной иронии судьбы «английский стол» Четвертого отделения Департамента, «курирующий» практически непрерывно дипломатов английского Питбуля, одного из главных недоброжелателей России, обходился невеликим числом сотрудников. А работы было немало. На каждого англичанина было открыто дело, куда заносился его возраст, род занятий, должностные обязанности, виды деятельности и возможная роль в секретной службе. Дело пополнялось сведениями от агентуры и наружного наблюдения, фиксировалось все: так, например, вызывали интерес недавно прибывшие в посольство сотрудники среднего звена, которых регулярно видели за обедом со старшими дипломатами, что могло быть признаком принадлежности к разведке. Отмечались места, где совершали покупки жены дипломатов, места, которые они посещают. В дело вносились сведения о служебных и личных поездках на спортивные и светские мероприятия, об осмотре достопримечательностей, о занятиях вне службы. Что ел, что пил, где и с кем спал, чем болел, какие сигары курил, какое имел пристрастие, тайное или явное, с кем и когда беседовал и даже - о чем думал…Попытки отдельных англичан уйти от слежки также фиксировались - любые действия по отрыву от наблюдения филеров вызывали вполне обоснованные подозрения.
Лишь в последние месяцы высшие сферы нахмурили брови и в «полку» Татищева прибыло: появился синклит больших и малых чинов, - помощник, референт, пара даровитых сотрудников, собственный аналитик и «технари», и даже особо выделенная бригада филеров из летучего отряда. «Английский стол» стал напоминать настоящий маленький департамент.
Татищев предполагал усиленно поработать с бумагами, доделать все, что накопилось за неделю. Дел в «столе» всегда было порядочно. Из вороха разрозненных информаций, отчетов филеров, докладов необходимо было умело выстроить логические цепочки, соединяя в уме и на бумаге самые несовместимые фигуры, сверяя догадки с аналитическими выкладками и донесениями сменных нарядов филерской службы. Татищев сутки просидел над аналитическими справками, отчетами филеров, работал с дополнительными материалами, заказанными в картотеке Департамента - документы легли на стол к ночи, и с утра подполковник был намерен ознакомиться с ними самым пристальным образом.
Татищев почти каждый день долгими часами рылся в громадном, во всю стену, шкафу, установленному в смежной с его кабинетом комнате. В шкафу помещалось тайное тайных всего «английского стола». Кроме него, еще один или два человека, из особо доверенных и проверенных многократно сотрудников, и никто более, по обязанности своей службы, не имел права обозревать содержащееся в шкафу. Это была собственная разработка Татищева - «горыныч», «лист сведений об объекте и лицах наблюдаемых». «Горыныч» был, как и положено, о трех головах. Первая «голова» - в нее заносились все сведения о британском посольстве по агентуре и оперативным делам. Вторая «голова» служила для сводок всего наружного наблюдения, причем были в ней конфиденциальные рапорта филеров, которые в общие отчеты не попадали. Третья «голова» «горыныча» - список всех сотрудников британской дипломатической миссии в Москве. Все три «головы» Татищев накладывал по порядку. Один на другой. Ловчий занимался этим «горынычем» как настройщик клавиатурой рояля, по нескольку раз в день проверял «чистоту» «правильность» звука, неустанно следил за любым чихом «трехголового». Бумаги «горыныча» были трех цветов. Стоя у шкафа, Татищев, всякий раз, с любовью, просматривал каждый цветной листочек. «Тэк - с. Про этого хлопчика подзабыли. Нехорошо. - неслышно говорил он сам с собой, - Надо бы вспомнить, пощупать, проверить…». И потом Татищев, чуть брезгливым тоном говорил Бегунову, отвечавшему в «английском столе» за филерскую работу: «Позволю заметить, Петр Петрович, давно что - то о господине Уолтоне ничего не слышно, ничего не известно…Не освещается должным образом. Будто покойник. Вы этого «покойника» пощекочите, да посмотрите». Бегунов неизменно отвечал «Слушаюсь», с интонацией человека, будто бы ото сна, а Татищев обязательно говорил: «Умозаключаю, что в нашей службе непрозрачность человека есть достижение сомнительное. Вы извольте подать его готового, сквозь хребет его просмотрите, каждый нерв его прощупайте. За крылья его, орла, подержите. И сведения мне на стол, на цветном листочке».