-Ха - ха, смешно…Уж вам - то не знать, что этот Мейерхольд шесть лет тому назад оказывал «услуги» германским секретным службам? Попросту говоря, шпионил. Его свезли на «Шпалерку»*, а после вся соль русского театрального мира, вся эта культурная накипь, весь столичный бомонд кинулись за Всеволодушку хлопотать и выхлопотали в конце концов. Освободили Мейерхольда. Прежней Москвы почти и не осталось. В пригородах ежели где. А так…Сплошной бардак и балаган. Приезжему мещанину из Чухломы приличного трактира и торговых бань в Москве не сыскать.
-Ну, как же, Лаврентий Ксенофонтович? - не согласился Татищев, разыгрывая искреннюю горячность. - Едва стоит ступить шаг с Тверской, с Никитской - и вокруг тихие, мирные переулочки, где редко встретишь прохожего. А Замоскворечье? Это ведь и сейчас огромный провинциальный город, во всей его нетронутости, с лаптями и онучами на асфальте. А чудесные дворянские усадьбы с колоннами и без колонн, с мезонинами и без оных? Глянешь на них и обомлеешь - да их только что перенесли по воздуху из пензенской и тамбовской глуши! Я уж не говорю про Арбат - пойдите в дом Хомяковых, на Собачьей площадке, где ни один стул не тронут с места с начала прошлого века! Какой тесный уют, какая очаровательная мелочность! Низкие потолки, чубуки, диванчики, бисерное бабушкино рукоделие, полка с книгами…
-Да, книги…Все больше немецкие, романтики и любомудры… - снисходительно рассмеялся Брюханов. - А только сунешься за Дорогомиловскую заставу и сразу Запад бьет наотмашь ослепляющей витриной, бесчисленными доходными кубами, навороченными бездарными архитекторами. Всюду деловые люди, деловой стиль, всюду дым и беличий бег.
-Лаврентий Ксенофонтович, Россия есть нечто совсем самостоятельное и особенное, на Европу совсем не похожее и само по себе серьезное. - сказал Татищев, прикидывая, что разговор этот затеян генералом неспроста. - Ее одними доходными кубами не проймешь.
-Если бы... - хмыкнул генерал Брюханов, прибавляя скорость. - Впрочем, есть в ваших словах и правота…Россия - это серьезно. Наш гений - чрезмерность. Это европейцы могут и умеют останавливаться вовремя, до стены доходят, обходят ее или останавливаются. А мы - нет, нам надобно голову об стену разбить и дальше идти. Нас трудно сдвинуть, но, раз мы сдвинулись, нам нет удержу - мы не идем, мы бежим. Не бежим - летим!
-Куда едем - то, Лаврентий Ксенофонтович?
-Вам разве помощник не доложил, не сказал? Тут, в ваше отсутствие…Один из ваших подопечных, некто Малькольм Каррингтон, похоже нацелился на выход на связь с агентом. Кто из британских дипломатов в «ройльс - ройсе» был ночью, выяснить пока удалось?
-Предположительно. - ответ Татищева был неопределенным.
-Именно. Предположительно. Вам. А мне известно доподлинно. Второй секретарь посольства Кларк. А с утра Каррингтон, экономический советник британской торгово - дипломатической миссии решил выйти на связь с агентом. С агентом, это уж как пить дать. Соображения какие - нибудь имеете по этому случаю?
-Полагаю, что будет происходить заранее обусловленная конспиративная встреча.
-Резонно. - генерал Брюханов кивнул головой: он любил вопросы, заданные напрямик. - они заставали собеседника врасплох, вынуждали, как он полагал, быть искренним в большей мере, чем обычно.
Татищев задумался. Посольская резидентура «Интеллидженс Сервис» в Москве отличалась малочисленностью и высокой конспирацией сотрудников. В этом проявлялась разумная экономия средств, требования конспирации, английская целесообразность, основанная на рациональности и существовавший контрразведывательный режим - Четвертое отделение Департамента Государственной Охраны старалось оказывать акциям британской разведки активное противодействие. Разведчики, занимающиеся сбором и обобщением политической и экономической информации о внутреннем положении в России, работали под прикрытием внутриполитического отдела посольства - «русского секретариата», поскольку профиль этого отдела наиболее соответствовал их разведывательным устремлениям.