Из того короткого циркуляра, который получил генерал Брюханов, только в общих чертах можно было догадываться об истинной подоплеке задания, поступившего из Департамента Государственной Охраны по обычным рутинным каналам. Но цель и содержание циркуляра без сомнения указывали на его неординарность, что не замедлило подтвердиться в форме личного ночного звонка от Директора Департамента Государственной Охраны Георгия Васильевича фон Эккервальде.
Фон Эккервальде попросил Брюханова взять исполнение циркуляра под свой личный контроль и докладывать только ему. Старому служаке Брюханову не надо было объяснять, что означала эта стандартная, но весомая фраза.
Генерал поначалу полагал, что может появиться возможность самому довести дело до конца и только после дотошного установления всех явок и связей выложить перед начальством готовенькое: мол, мы не лыком шиты. Тут вопрос не только самолюбия и престижа - есть шанс быть замеченным.
Все бы хорошо, да фон Эккервальде по телефону задачи поставил прямо противоположные и настоятельно рекомендовал не ставить в курс дела князя Лопухина, вновь назначенного товарища министра внутренних дел. Директор коротко объяснил Брюханову подоплеку - взявшийся «курировать» Гохран, князь Лопухин может поломать весь план. Сам Лопухин любил хорошо говорил про «не наломать бы дров» и тотчас настаивал на том, чтобы эти самые «дрова» ломать. Брюханов представил себе, как Лопухин, в ответ на его соображения, высказался бы в том духе, что мол, «меня удивляет нерешительность», и тоном выговора бы заметил, что следует «преступников изобличить и обезвредить, тогда хоть на какое - то время избавимся мы от пагубы». И чего бы было в этих рассуждениях Лопухина больше - наивности или прямолинейности?
Почему именно Лопухин стал одной из ключевых фигур в министерстве внутренних дел, сосредоточив в своих руках контроль и кураторство несколькими важнейшими департаментами - политической контрразведки и полиции? Он был умен, образован, честолюбив, но при этом нерешителен. Честолюбие подталкивало его к исполнительности, но при этом лидерскими качествами он никогда не обладал и самостоятельной фигурой быть не мог.
…Пораздумав хорошенько, Лазарь Ксенофонтович Брюханов решил пока действовать в соответствии с рекомендациями, полученными от непосредственного своего начальника - фон Эккервальде.
-…Итак, вы его потеряли? - тон генерала был миролюбивым.
-Как сквозь землю провалился, словно аспид, - старший летучей филерской бригады смотрел на генерала исподлобья. - Вышел из кафе «Буфф», что в Успенском переулке, купил «Коммерческий вестник» и просматривал номер, особенно раздел газетных объявлений.
-Ну - с, далее…- тихо, и даже вкрадчиво, чего филеры боялись больше крика, сказал Брюханов.
-В контакт ни с кем не вступал. - старший филер слегка замялся и это не ускользнуло от генерала.
-Точно?
-На выходе из ресторации столкнулся с какой - то девицей. Дошел до Страстного бульвара. Сел в метро, на станции «Страстной бульвар», поехал…
-Что за девица?
-Встречная - поперечная. - старший филер осторожно прокашлялся. - Случайно они столкнулись…«Синий чулок», курсистка…Пухленькая, темноглазая. Но что интересно - изумительная кожа. Цвета слоновой кости. У нее и в старости должны быть гладкие румяные щечки.
-Ишь ты… - Брюханов едва не крякнул от удивления. - Поэт…Ни дать не взять…Как там у поэта - то? «Я весёлый, ты в слезах, я сплю голый, ты в трусах»…Это хорошо, что поэт…Надоела проза, казенная и однообразная, как атака каппелевцев под апрельскую капель…Проверили?
-Само собой. - старший филер обиженно пожал плечами. - Довели до самой «Ямы».
-До куда? - несколько удивленно спросил Татищев.
-Она отправилась прямиком в «Яму», в Пименовском переулке.
-В «Яму»? - удивился и Брюханов.
«Яма» - своеобразный московский аналог парижского Монпарнаса, куда также приезжали писатели, скульпторы, художники, поэты и музыканты, чтобы найти себе дешёвую квартиру или комнату, в доходном доме купчихи Авдотьи Ямовой, в «Яме», превратившемся в общежитие с весьма демократическим укладом, по меркам патриархальной Москвы, жизни.