Ромодановский был неглупым человеком, весьма цивилизованным и воспитанным, себе на уме и по - своему умелым. Борис Викторович отличался от «тысячи подобных» ловкостью и умением ставить верный диагноз того, что требовалось, чтобы успевать к большой административной карьере. Искусство это было отнюдь не банальное. Вместе с тем, он был каким - то сгущенным экстрактом из этих тысяч подобных ему служилых людей, ибо деловой его багаж состоял из навыков и рутины московской казенной службы с добавлением недюжинной подвижности и тонкого чутья «настроений».
О Ромодановском говорили, что его страстное желание стремление служить государю и державе неподвластно политической эволюции и воздействию времени. Умение выслушивать собеседников превратило князя в своего рода специалиста по безнадежным делам при сменяющих друг друга правительствах в период послевоенной «министерской чехарды».
Но насколько Ромодановский - государственный деятель, известный своей компетентностью, серьезным отношением к делу, настолько он, как человек, оставался загадкой. Создавалось впечатление, что в этом качестве его просто не существовало. У него не было «вывески», он не был спортсменом, не имел увлечений, даже тайных. Он не занимался ни теннисом, ни охотой, ни любовными авантюрами. Однажды только явился в театр с поразительно красивой высокой блондинкой - Татьяной Сергеевной Чарнолусской, так на следующий день об этом судачила вся Москва. Но недолго - простота манер и здравомыслие помогали Ромодановскому, а его жена - экспансивная, властно - очаровательная и где - то даже резкая, все же отличалась тем, что имела привычку не делиться с кем - либо соображениями и советами по поводу светской и профессиональной деятельности своего мужа, не закатывать скандалов, не провоцировать драм и тщательно оберегала личную жизнь супруга. Впрочем, его личная жизнь блекла перед безукоризненным образом высокопоставленного царского чиновника, который он являл миру... Равным образом не впадал Борис Викторович и в грех властолюбия.
-Я хотел бы поговорить с вами. - сказал Ромодановский. - Поговорить о генерале Матвееве. Матвеев, как обычно, в спешке не посмотрел, куда он ставит ногу. И попал на настоящее минное поле. Ко мне со всех сторон начали поступать тревожные сигналы. Я скажу вам, что мы подходим к черте, дальше которой идти уже будет невозможно. Имя генерала Матвеева должно быть занесено в списки неблагонадежных, он не может более оставаться в должности дворцового коменданта. Фактически, я говорю сейчас о политической смерти генерала Матвеева.
-Один думали или сила за вами соответствующая имеется?
-Разумеется, не один. Птицы и в одиночку и вместе поют одинаково: каждая сама по себе; а людской хор тем и отличен от птичьего, что образует новое единство. И напрасно было бы полагать, будто люди возвысились до контрапункта лишь в музыке: есть контрапункт и в государственном общении, в частности - и в государственном властвовании.
-Птицы…Вороны… - с прищуром глянул Бутурлин на деревья, где сидели нахохленные птицы. Их было в Тайницком саду великое множество. - Мне они чудятся некими вестниками. Чего - то зловещего…Посмотрите, сколько их, как они облепили купола и крыши старинных соборов и дворцов…
-Я слышал, дворцовая охрана напускает на ворон соколов, с такой яростью, будто отбивает штурм Кремля. - сказал Ромодановский.
-Это не так. - Бутурлин покачал седой головой. - Соколы обленились и летают теперь с трудом. Кстати, заметили ли вы, что люди задолго до легендарного Икара мечтали о крыльях?
Бутурлин приоткрыл глаза, достал из кармана пальто папиросы.
-Что вы хотите этим сказать? - спросил Ромодановский, поигрывая в руке футляром с дорогущей семидюймовой сигарой «Дон Артуро Фуэнте», изготовленной из табачных листьев, полученных с плантации Шато де ла Фуэнте в Доминикане.
-Вот столетия миновали, вот человек стал крылат. Год от года он поднимается все выше и выше. А стал ли он счастливее? - Бутурлин, дважды упомянутый в московском журнале «Мужской клуб» в числе десяти самых элегантных мужчин России, изящно закурил.
-Господи, Акинфий Иванович! Вы все еще тянете этот яд?! Коробка папирос «Кинь грусть» - это же самая настоящая отрава!
-Марку не меняю. Привык. - Бутурлин, высокий стройный человек, с орлиным носом и выцветшими, редеющими волосами, держался по - щегольски прямо, не желая поддаваться старости, однако чувствовалось, что это стоило ему немалых усилий. Большие, неопределенного цвета глаза смотрели через пенснэ сосредоточенно, напряженно, но не без юмора.