-Доброе утро, господин министр.
-Доброе утро, генерал. У нас все в порядке? - Ромодановский улыбнулся.
-По - моему, да, Борис Викторович.
-Отлично. Тогда прошу вас распланировать мой день, как обычно, с небольшими вариациями. Обо мне не беспокойтесь - я просто буду следовать вашим указаниям.
-Борис Викторович, как все прошло? Бутурлин взял бумаги?
-Взять - то он взял, но боюсь толку от этого будет мало. - сказал Ромодановский. - Или никакого. Ничего утешительного пока. Бутурлин заметно нервничает, вдобавок он встревожен информациями о готовящемся акте против Дворцового коменданта Матвеева.
-Ну, что же. Будем считать, что от брошенного вами камня пошли круги по воде.
-Нами, брошенного, генерал, нами. Как бы круги эти нам боком не вышли. Знаете, как бывает - камень бросил, круги пошли, волна нарастающая, а потом эта волна в цунами перерастает, обрушивается на берег и сносит все на своем пути…Как говорится, пошли по шерсть, а вернулись стриженые.
Князь был несколько обескуражен разговором с Бутурлиным и полагал, что попал в неудобную ситуацию, утратив собственный здравый смысл. Последние годы жизни выучили Бориса Викторовича не обжигаться на молоке.
-Ничего, Борис Викторович, пудовую свечку поставим.
-Может быть, генерал, зря досье всучили? Приготовили бы простой отчет, без литературных витиеватостей, превращающих многословный нескладный рассказ в содержательную прозу, лаконично, а? Эдакую короткую, бледную отписку. А то всучили папку, полную явных и скрытых намеков, оговорок и туманных перспектив, с адвокатским красноречием и многостраничностью, и внушением определенной линии поведения.
-Борис Викторович, полагаете, не стоило лезть в бутылку? Но дело - то государственное…
-Я не собираюсь пичкать вас всякой там чепухой о государстве, генерал, об обществе, которое нуждается в защите, о долге перед престолом и родиной и так далее - это все детские байки. Вы человек способный, хотя и увлекающийся. Посему, обоим нам урок на будущее, и вам в особенности - прошу не увлекаться. Живем - то в России и по старинке. Так - то, генерал…У трона кипит все, того и гляди живьем варить начнут в котлах. Как при Иоанне Грозном. Каша заваривается нешуточная. Вы и сами, впрочем, прекрасно это знаете. Какое нынче настроение господствует в столице? Слово какое воспринимается нынче как пароль, символ, опознавательный знак? Слово, которое все время всплывает в разговорах с людьми, посвященными в тайны московской жизни? «Боюсь». Его произносят нынче все: политические деятели, министры, чиновники департаментов и ведомств, редакторы газет.
-Борис Викторович, наше дело простое, до дна видать - никто в здравом уме не станет рисковать всерьез и играть с Кремлем в опасные игры. - сказал Дрозд - Бонячевский. - Чего бояться - то?
-Это у вас просто, генерала, у вас…А вот поговаривают, что крупные перемены намечаются. - тон министра стал доверительный. - Кое - кому в Кремле, что подле государя, политический хмель в голову ударил, боярский древний гонор покоя не дает, забываться стали. А иные и вовсе, юлиями цезарями себя возомнили.
-Славны бубны за горами… - не совсем к месту добавил Дрозд - Бонячевский.
-Что же мы имеем? Все возможно и ничто не поддается логике. Все туманно, зыбко и нелогично. Как Бутурлин посмотрит на наше досье? А? Возьмет, да и прикинет, что интрига проста, но беспощадна. Это не простое правило арифметики. Вывод сделает такой: по всей видимости, генерал Матвеев стал жертвой тщательно спланированной комбинации. Интрига в том, чтобы убрать генерала Матвеева, самого ближнего к царю, ослабить окружение вокруг государя, сломленного болезнью. Интрига в том, чтобы провести к власти «свой» кабинет, расставить на ключевых позициях «своих» людей. Допустит Бутурлин теперь уже более, чем вероятное, мол, полетит Матвеев ко всем чертям собачьим. А что дальше? Кто на его место встанет? Кто подле царя будет? Не тот, кого он выучил, вышколил и выпестовал, далеко не тот…Бывало, Макар гряды копал, а ныне в воеводы попал. Видите как я с вами? Без иллюзий. Без иллюзий с моей стороны…Люблю, когда никаких иллюзий. Я вообще стараюсь придерживаться золотого правила этики, которое звучит, как: «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой».