– Да ты что, мальчик, издеваешься? Подыграть! Да, во-первых, такой певице и не грех подыграть! Три полные октавы с колоратурным верхом, мощный голос, тембр, сама – красавица… Подыгрывать ей – одно удовольствие. И девчонка хорошая, скромная, голосом своим вовсе не гордится, не выпирается никогда вперед… Чудо, а не девочка! А потом, почему, извини, пожалуйста, ты так относишься к выступлению дуэтом? Ну да, один ведет, другой – за ним…
– Я должен быть главным… – пробормотал Митя, не совсем уверенный, что говорит правильные вещи, но он обещал бате быть мужиком во всех ситуациях, а не нюней-разнюней.
Он уважает своего Учителя! Нина Георгиевна за один лишь год так многому его научила, предыдущая преподавательница ни во что его не ставила, батя говорит, что вот раньше бы к Нине Георгиевне попасть, уже бы в училище музыкальном был, и она-то сама считает наверняка его своим шансом, своим последним шансом, с Митей она прославится как педагог. Да и просто – пожилая женщина так любит его, так прекрасно к нему относится, понимает, что к гению нужен особый подход…
– Почему ты должен быть главным, детка? С чего это ты решил? – прищурилась Нина Георгиевна. Много она повидала детей на своем веку, и еще более странных, чем Митя. Он, конечно, чудак-человек, но она была уверена, что видит его насквозь. Ничего сложного и особенно пугающего в его поведении она не видела. Это, скорей всего, обратная сторона зажима и неуверенности в себе. – Иногда нужно и уступить кому-то первое место.
– Но не женщине, – пробормотал Митя. – И вообще, я в таком дуэте и в оркестре играть не собираюсь. Я буду солистом.
– Будь, Митя, будь. Но сейчас надо поехать с Элей, у вас просто великолепный номер, тебе только нужно раскрепоститься, снять все зажимы, поверить в себя, услышать, как прекрасно Эля поет, понять, о чем она поет, и достойно сыграть свою партию. Она может спеть и без тебя, но с виолончелью будет лучше. Да и внешне вы – прекрасная пара.
– Нет!
Митя не хотел дальше спорить, вырвалось само. Батя учит, что ему не нужна пара. И ему на самом деле нужно быть одному. Иначе он не станет тем, кем должен стать. Если уж ему не быть скульптором… Конечно, было бы здорово лепить, вырезать, ваять…
Его рукам с самого детства хочется разговаривать, рассказывать, выражать то, что чувствует Митя, о чем он мечтает, фантазирует. Сколько раз он принимался лепить Элю за последние два месяца, с тех пор, как они спели в школе эту странную, волнующую песню о переулках весны, в которых они пойдут вдвоем, навстречу рассвету, навстречу наступающему дню, навстречу весне… Лепил из чего придется – в школе из пластилина, который у него был спрятан в мешке со сменной обувью, дома из хлебного мякиша, в музыкалке – из остатков мягкой оконной замазки, которую можно потихоньку отколупать из окна, она похожа на гипс, даже пахнет так же… Отец дома лепить не разрешает, потому что Митя – бездарен и потому что заниматься скульптурой нет смысла вообще, кому, как не отцу, это знать. Настоящий талант в нашем обществе не востребован, это Митя хорошо усвоил с самого раннего детства.
– Короче, так, Митя. Ты спрашивал мое мнение? Я пришла, послушала номер и говорю тебе – номер хороший, Эля поет великолепно, произведение интересное, ты играешь нормально, можно лучше, есть куда расти. Вот. И надо поехать, преодолеть себя. Я считаю, ты просто трусишь.
– Я?! Я – трушу? Я?..
– Да, мальчик. Ты трусишь. И прячешься в свои глупости, которые сам и придумал. Все. Надо помочь с номером – приходи, позанимаюсь с тобой. А так – до свидания. Учебный год закончен.
– А программа? Я хотел летом играть программу… Выбрать программу нужно, определиться…
– Какую программу, Митя? – устало вздохнула Нина Георгиевна.
– Для поступления…
– Ты – собираешься поступать, – уточнила преподавательница.
– Да! Конечно!
– А куда, прости?
– В консерваторию.
– Ясно…
Нина Георгиевна села, снова встала, подошла к окну. Да, вот чего ей не хватает – это сигареты. Ну как можно спокойно разговаривать с этим мальчиком? Выйти на большой балкон, что ли, закурить? Уволят… Ей шестьдесят семь лет. Уволят за малейшее нарушение дисциплины… Она даже больничные уже лет шесть как не берет, как бы себя ни чувствовала.
– Хорошо. Готовься, если считаешь нужным. Тебе ведь еще год до поступления?
– Да! И я летом хотел с вами заниматься. Вы же еще будете приезжать в школу по делам?
– Да, писать учебные планы, и у меня платный ученик, он поступает в Австрии в музыкальную академию.
– Вот, я же могу после него рассчитывать на урок с вами… Мне нужно, Нина Георгиевна… Прошу вас, не отказывайтесь. – Митя старался говорить как можно убедительнее и не терять достоинства. Как батя.