Все это агент выпалил одним духом.
Лицо инспектора налилось кровью. Казалось, его хватит удар.
— Почему сразу не доложили? — прогремел он, прерывая агента.
Агент начал было оправдываться, но инспектор оттолкнул его в сторону и стремительно вышел из кабинета, бросив на ходу:
— Будь здесь и никого не впускай сюда без меня!
Агент с облегчением вздохнул, закрыл дверь за инспектором, с интересом взглянул на груду писем в разноцветных конвертах, лежавших двумя стопками на столе, и, подойдя к окну, стал глазеть на улицу, что-то напевая себе под нос и барабаня пальцами по столу.
Он не слышал, как сзади, в дальнем углу комнаты раздвинулась портьера, закрывавшая нишу с небольшой дверью, и оттуда появилась девушка с красивым, желтоватого оттенка, лицом. В руках у нее был небольшой пистолет, который она держала, направив его в спину агента, продолжавшего барабанить пальцами по стеклу и напевавшему какую-то игривую мелодию, нисколько не подозревая об угрожавшей ему опасности.
Девушка неслышными шагами подошла к столу и, не отрывая взгляда от полицейского, спокойно и ловко вложила обе стопки писем в сумочку, висевшую у нее на плече.
Стоило полицейскому оглянуться, и он в ту же секунду упал бы, сраженный пулей.
Маленькая ручка, державшая пистолет, за все время операции ни разу не дрогнула.
Собрав письма, девушка спиной попятилась к портьере и исчезла.
И все же какое-то неосознанное беспокойство заставило агента медленно обернуться.
В этот момент он мог бы еще заметить легкое колебание портьеры, но его полный ужаса взгляд был устремлен на пустой стол…
Конец первой части
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЧЕЛОВЕК СО ШРАМОМ
— Опустите жалюзи! Жжет немилосердно!
Невысокого роста, жилистый японец кивнул секретарше на окно, через которое весеннее жаркое солнце бросало горячие лучи, и закурил сигарету.
— Слушаю!
Маленькая секретарша-японка быстро затемнила окно и вновь уселась за пишущую машинку.
— Это пятое письмо тоже перепечатайте безо всяких изменений и сокращений.
Японец передал ей пачку листов, исписанных изящным женским почерком.
— Остальные, полагаю, придется просмотреть более внимательно.
В дверь постучали.
— Войдите!
В комнату вошла изящно одетая молодая японка с бледным, отливающим желтизной лицом, умными живыми глазами.
— А, это ты, Мцида? Что в городе?
— Пока что полиция в тупике.
— Превосходно! Ты жемчужина нашей организации, Мцида! За одни эти письма я тебя озолочу!
Мцида повела своими тонкими бровями, на секунду опустила густые пушистые ресницы и сказала:
— Вы хорошо знаете, что золото мне не нужно…
— Да, да! То, к чему ты стремишься, дороже золота. Но ты будешь это иметь. Слово Хояси! А оно, полагаю, чего-то стоит!
— Я верю, — просто сказала Мцида.
— Времени у нас мало. Через две недели мы должны быть в Токио. А нам нужно еще очень многое сделать здесь.
— Мне нравится Филадельфия, — задумчиво произнесла Мцида, поглядывая сквозь створки жалюзи на видневшиеся громады домов.
— Что же, можешь ею наслаждаться сколько хочешь. Ты многое сделала.
— А как письма?
— Я просмотрел только пять из них. Кое-какие детали… и, я думаю, попытка вербовки. Но еще неясно. Остальные я лишь бегло перелистал. В них есть кое-что весьма существенное и ценное. И помимо всего, мы за эти письма получим кругленькую сумму наличными.
— Да?.. Каким образом?
— Подумаем еще! А пока дня на два ты свободна. Поддерживай только связь с Генри, Мацудой и остальными. И сообщай обо всем немедленно. Хочешь принять ванну?
— Пожалуй! — проговорила Мцида, открывая дверь в другое помещение большого трехкомнатного номера фешенебельной гостиницы «Эксцельсиор».
Некоторое время, попыхивая сигаретой, Хояси задумчиво смотрел через просвет в жалюзи на широкий, оживленный проспект, на превосходный вид западной части города с красивыми строениями, но, по-видимому, мысли его были далеки от этого зрелища.
Мягко, по-кошачьи повернувшись и бросив колючий взгляд на торопливо перебиравшую клавиши машинистку, Хояси взял очередную пачку исписанных листов, поудобнее уселся на широком кожаном диване и углубился в чтение шестого письма.
Беривилль, 14 апреля 1959 г.
Дорогая Кэт! Всего несколько дней, как мы расстались, а я уже успела соскучиться по тебе. Меня переполняют воспоминания о неделе, проведенной с тобой и Джоном у Элли на каникулах. Ах, Кэт! Здорово! Сколько впечатлений! Помнишь, когда на второй день под вечер я сторожила ваше уединение на опушке леса? До сих пор у меня дрожат колени при воспоминании!.. Я, конечно, оберегала от посторонних глаз тебя с Джоном и внимательно осматривалась по сторонам, но не менее внимательно наблюдала я и за вами. Прости меня, Кэт, но ведь это первое совокупление, которое я когда-либо видела. И тысячу раз прости и не ревнуй, если я тебе признаюсь, что, глядя на упругие, голые ягодицы Джона, ритмично танцевавшие у тебя между ног, я безумно захотела вместо тебя быть под ним. Прости меня! Я так кончила, глядя на вас, как, кажется, еще никогда не кончала! И, может быть, от этого так дрожали у меня тогда колени. Я кончила вместе с тобой.