Она бешено вырывалась, пуская в ход ноги, зубы и пытаясь ударить меня головой в лицо.
Несмотря на мою отличную подготовку в различных видах борьбы, мне было нелегко совладать с ней.
— Пустите! Пустите меня! — в бешенстве шептала она, извиваясь в моих руках. — Я все равно убью вас!.. Вы не знаете, чьи интересы вы затронули! У кого вы встали на дороге!
Мы кружились по комнате, как бы в необычайно диком танце. Она наносила мне удары, кусала меня, а я бил ее и срывал с нее одежду. Разорванные штанишки и блузка уже едва прикрывали ее тело.
Наконец, мы свалились на кровать. Я схватил ее поперек и изо всех сил сжал в объятиях. Она вдруг обмякла. Тело ее потеряло упругость, лицо побледнело, глаза закрылись, тяжелое дыхание с трудом вырывалось у нее из груди.
Я немного ослабил хватку и в тот же миг непостижимым образом очутился на полу. Это был мастерски выполненный прием «дзю-до».
Слегка ошеломленный падением, я все же быстро вскочил на ноги, но опоздал. Чертовка уже успела выхватить мой пистолет и черный зрачок ствола смотрел неумолимым холодом смерти мне в грудь.
Сейчас, когда я могу спокойно проанализировать свои ощущения, мне кажется, что тогда, в тот критический момент, я не отдавал себе отчета в серьезности моего положения. Два чувства преобладали над всеми моими мыслями: чувство искреннего восторга перед такой ловкостью, бесстрашием, темпераментом и чувство похоти, которое все усиливалось и захватывало меня целиком.
Мне хотелось немедленно обладать этой девчонкой, сломать ее гибкое тело, целовать и кусать ее дразнящие грудки, поставить ее в самое бесстыдное и неестественное положение и насадить ее на свой член, наслаждаясь ее трепетом.
Я напрягся и готов был броситься на нее, но бесстрастный голос вернул меня к действительности.
— Одно движение, мсье Ландаль, и я всажу пулю в ваш горячий лоб. Тогда он наверняка немного остынет!
Несмотря на всю бесстрастность голоса, в нем сквозила насмешка. Девчонка чувствовала под собой твердую почву, и не без основания.
Ее слова еще больше распалили меня, но то, что я услышал дальше, повергло меня в полное недоумение.
— Ваш труп, — продолжала она, — должен был валяться там, внизу. И в Японию вы бы никогда не попали. Да вы вряд ли туда и попадете! У меня нет выхода. Если вы останетесь живы, то, следовательно, должна погибнуть я.
— Вы не выполнили приказ своего шефа?
— Да. И я должна за это поплатиться жизнью.
— Марсель! — со всей силой искренности, в порыве откровенности сказал я, — мой принцип таков: женщина, которая узнала, что я разведчик, должна погибнуть! Но ради вас я отрекаюсь от своего правила и клянусь спасти вас от вашего шефа! Торжественно клянусь вам! Ваш шеф…
— Вы не знаете моего шефа!..
— Ваш шеф — мой враг и соперник. И за моей спиной могущественная организация, о силе которой вы и не подозреваете! Марсель!..
Я протянул к ней руки и сделал полшага.
— Не сметь!
Дуло револьвера неумолимо глядело мне в грудь. Но в моей голове уже сложился план действий. Все зависело от моей ловкости. Одна деталь ее туалета должна была послужить моему спасению.
— Марсель, решайте! Я сдаюсь!
Я поднял руки над головой и добавил:
— Вы мне спасли жизнь, и вам же я ее вручаю.
Я снова протянул к ней руки и сделал шаг вперед.
Она на миг задумалась, но тут же приказала:
— Ни с места!
Я видел, как ее палец плотно прижался к спуску пистолета.
Но я уже выиграл.
— Марсель… — тихо промолвил я и вперил свой взгляд в ее грудь.
Во время борьбы блузка порвалась, и ее обнаженная грудь была видна во всей своей прелести и соблазнительности.
Марсель проследила за направлением моего взгляда, и ее бледные щечки зарумянились. Свободной рукой она сделала инстинктивное движение, чтобы прикрыть грудь, на миг ослабив свое внимание ко мне. Этого я только и ждал. Падая, сильным ударом ноги я вышиб у нее из рук пистолет. Она успела выстрелить, но пуля пошла вверх, пистолет, отскочив в сторону, упал на пол. Наконец-то, я дал волю своим чувствам. Долго сдерживаемое бешенство, восхищение, похоть — все слилось в одно желание: овладеть этой девчонкой.
Стремительно вскочить на ноги и броситься на нее всей тяжестью своего сильного, крепкого тела было делом одной секунды. Мощным рывком я смял ее и швырнул на низкую широкую кровать, вновь ставшую ареной борьбы самца и самки. Отбросив в сторону всякие сантименты и действуя так, как если бы мой противник был мужчиной, я грубо ломал сопротивление девчонки. Все приемы были дозволены. Я срывал остатки одежды с полуобнажившегося тела, которое, извиваясь, возбуждало меня, как удары хлыста. Я зверел все больше и больше и, казалось, не было такой силы, которая могла бы меня усмирить. В бешеном порыве я сорвал с нее остатки красных штанишек, разодрав их пополам до самого низа. Еще один рывок — и только лоскутки от ее тонких нейлоновых трусиков полетели в стороны. Она еще сопротивлялась, но ее уже совершенно обнаженное тело изгибалось самым бесстыдным и соблазнительным образом, доводя мою похоть до апогея.