Хояси вновь прервал чтение письма, порылся в папке с донесениями агента Мацурами и, вынув несколько листков, принялся их просматривать.
Вамп. — Знаешь, у них половые органы просто огромные…
Р. — Откуда ты знаешь?
Вамп. — Рассказывала подруга… Второй справа… видишь? Какой у него изогнутый… длинный… А когда встанет!.. Представляешь? Этих негров можно иметь за деньги. После окончания ревю женщины берут их нарасхват. А попозже, ночью, когда здесь останется только изысканная публика, будут продавать билеты на их коронный номер.
Р. — Что за номер?
Вамп. — О, это потрясающе! Они будут исполнять танец живота. Шестеро мужчин и три женщины. Потом они совокупляются прямо на сцене. Но так как женщин вдвое меньше, то негры дерутся за обладание ими, и дерутся самым настоящим образом, до крови, до увечий, до полной потери возможности сопротивляться победителям. О, если бы ты видел!
Р. — Интересно!..
Вамп. — Потрясающе! Одна моя подружка рассказывала, что она кончила под негром два или три раза. А с мужем никогда не получалось и одного раза…
Р. — Какая подружка?
Вамп. — Помнишь, Мэри… Та, с которой я тебя знакомила позавчера?
Р. — Маленькая, элегантная такая?
Вамп. — Да, да! Так вот, она кончила под негром три раза. И потом еще один раз под мужем. Они с мужем взяли после ревю негра…
Р. — С мужем?
Вамп. — Ну да.
Р. — А муж?
Вамп. — Он стоял и смотрел на них.
Р. — Гм!..
Вамп. — Говорят, это очень возбуждает.
Р. — Кого?
Вамп. — И женщину, и мужчину. Мэри, например, говорит об особенной, двойной сладости при совокуплении с одним под взглядом другого… Ее муж был очень возбужден и тут же при негре взял ее…
Р. — Вот это да!
Вамп. — Знаешь что? Давай после свидания с «ним» возьмем негра, того, что сидит вторым справа? А? Я буду с ним, а ты посмотришь. А потом ты меня.
Р. — Я думаю о другом.
— В этом месте также сделайте замену, — сказал Хояси, передавая машинистке просмотренные записи с донесениями агента Мацурами. — У него точность магнитофонная.
И Хояси снова взялся за записи Анри Ландаля.
…К этому в данный момент я был не расположен. Меня больше занимала мысль о значительном запаздывании «его». Кроме того, я заметил снова легкое колыхание портьеры, как будто кто-то стоял за ней и подслушивал. Я решил понаблюдать за портьерой. Но тут мое внимание привлекла сцена. И даже моя спутница заинтересовалась необычностью постановки и, оставив меня в покое, не отрываясь, смотрела на сцену.
Музыка играла что-то тягучее и волнующее. И вдруг на сцене, в центре круга, образованного прожекторами, возникла фигура. Это была необычайно худая, черная и совершенно обнаженная женщина. Ее тело было разрисовано под кости скелета и производило жуткое впечатление. Казалось, скелет стоит на сцене, подрагивая в такт музыке. Внезапно фигура заговорила. Ее низкий, хрипловатый речитатив, усиленный микрофоном, проникал в мозг так, что захватывало дыхание, и спазм сжимал горло…
В зале стояла мертвая тишина, и только жуткий, проникающий в каждую клетку голос наполнял все вокруг. Женщина пела, если это можно назвать пением, о Хиросиме!
От слов и их исполнения веяло ужасом. Прожектора померкли, и только едва различимое светлое пятно на сцене вещало душераздирающим, пророческим голосом:
Каждое слово падало свинцовой тяжестью на головы присутствующих. Сцену залил огненно-кровавый свет, а голос вещал дальше:
Женщина извивалась в такт музыке и словам… И вдруг рухнула на пол безжизненной грудой костей…
Вот и все, что я помню… В этот момент я почувствовал какое-то смутное беспокойство, щемящую тревогу. Как в тумане, всплывает у меня в памяти момент, когда кости скелета рухнули на пол… Да, именно тогда боковым зрением я заметил движение портьеры и какую-то тень. А может быть, мне это почудилось… Однако, я в тот же миг сделал сильное, инстинктивное движение в сторону и тотчас ощутил неожиданный, режущий толчок в спину. Странный толчок… И будто сверкнул яркий луч и тотчас же погас. Наступила ночь…