Рука полицейского удержала ее.
— Жив! Ага! — она снова оживилась. — Ну, так мы еще поборемся! Еще неизвестно, кто кого!
Резким движением она поднялась со стула, несмотря на удерживавшего ее полицейского, и с такой ненавистью взглянула на Хояси-Касамуру, что тот, почувствовав на себе ее взгляд, обернулся, и глаза их встретились. Француженка издевательски улыбнулась ему, скорчила рожу, подняла скованные руки и «показала ему нос», затем язык… Но ее нервы, видимо, не выдержали, и она засмеялась. Она смеялась все громче и громче, пока ее смех не перешел в истерический хохот. И она внезапно потеряла сознание.
— Бедняжка сошла с ума! — сочувственно сказал кто-то.
Злобно торжествующий взгляд Хояси сменился каким-то недовольным, досадливым прищуром глаз, когда он вновь посмотрел на тяжело раненного француза. Вскоре он исчез между колоннами.
Публика с любопытством наблюдала, как выносили бесчувственное тело, как приводили в чувство женщину. Все оживленно обменивались мнениями.
«Вот это нализалась!», «Да нет! Ей стало плохо от последнего номера», «Ну да, ей-то может быть, а он чего?» «Милостивые господа, она его приделала!» — восторженно воскликнул какой-то юнец, — Я сам видел нож в спине этого типа». — «Наверное, сутенер», — презрительно бросил кто-то.
К восторженному юнцу подошел высокий солидный мужчина боксерского типа с глубоким шрамом черед всю щеку.
— Вы видели нож? — спросил он юнца.
— Да!
Юнец хотел еще что-то прибавить, но тяжелая рука легла ему на плечо.
— А вы видели — кто? — стальные глаза в упор смотрели на молодого человека.
— Она…
— А может, не она?
Рука человека со шрамом впилась в плечо собеседника.
Я тотчас заинтересовался этой сценой, так как человек со шрамом был мне знаком. Следя за этими двумя, можно было выяснить еще кое-какие подробности.
— Ну! — коротко бросил он,
— Я не знаю, — юнец тщетно пытался высвободить свое плечо. — А кто вы такой? — перешел он в наступление. — И по какому праву…
— Я агент политической полиции.
Человек со шрамом отвернул лацкан пиджака. Я знал, что там приколот знак: голубое море и солнце с золотистыми лучами на ярко-красном фоне.
— Позвольте… — Хмель, видимо, начал выходить из головы юнца. — Я-то тут при чем? И какое отношение вы…
Агент перебил его:
— Как вас зовут?
— Роберт Джерми.
— Американец?
— Да, но какое…
Пользуясь снующей взад и вперед толпой, я незаметно кружил вокруг них, стараясь не упустить ни одного слова.
— Слушай, сынок, — снова перебил его человек со шрамом, — я тоже американец и делаю здесь большое дело для Америки. Ты можешь нам здорово помочь. Пойдем со мной, и я тебе все объясню.
— Но как я вам могу помочь, сэр? — заколебался юнец.
— Пойдем, и все узнаешь. Мне не хочется прибегать к официальным мерам задержания.
Агент вынул из бумажника крупную купюру и бросил ее на стол.
— Здесь на чай этому болвану, — он кивнул головой в сторону пробегавшего кельнера. — Идем, Боб. Ты, кажется, отличный парень!
С некоторой нерешительностью Боб двинулся вслед за агентом.
Публика в зале успокаивалась, все опять занимали свои места, нетерпеливо ожидая следующего номера. Следовать за человеком со шрамом и Бобом не имело смысла. Слежка на открытой улице даже ночью была сопряжена только с опасностью немедленного разоблачения и не имела шансов на успех.
Я опустился на стул и стал машинально следить за довольно упитанным японцем-кельнером, обслуживавшим Боба Джерми. Не найдя его за столом, кельнер небрежно сунул в карман оставленную купюру и направился, по-видимому, в кухню. Однако по пути туда он украдкой оглянулся вокруг и, стараясь быть незамеченным, юркнул в туалетную комнату.
Еще не совсем осознанная мысль заставила меня сорваться с места и устремиться за ним в туалет, дверь в который я открыл рывком.
Я успел приготовиться и моментально зафиксировал фигуру кельнера, стоявшего у правой стены под изящно инкрустированным бра. Японец стоял спиной к двери и внимательно разглядывал один из углов ассигнации.
Почти одновременно со звуком открываемой мною двери рука японца, смяв бумажку, опустилась в карман, и он с деланным безразличием, низко опустив голову, выскользнул из туалетной комнаты, Кельнер успел пробыть там четыре, от силы пять секунд. Но их хватило мне, чтобы определить в нем агента. Я не сомневался, что мне удалось выявить одного из людей «человека со шрамом».
Выйдя из туалетной комнаты, я уселся в холле за свой столик и долго, но тщетно искал глазами кельнера.