Внезапно возле двери что-то загрохотало. С протяжным скрипом дверь отворилась, и в проеме возникла фигура человека. С ужасом я смотрела, как человек медленно вошел в камеру и остановился у порога. Лицо его было закрыто капюшоном, и лишь прорези для глаз зловеще чернели и вселяли непонятный страх.
— Выходите! — произнес скрипучий голос по-японски.
«Вот я и дождалась!» — мелькнула у меня мысль.
Поеживаясь и дрожа, я вышла в коридор. Человек в капюшоне прошел вперед, и мы двинулись по слабо освещенному коридору.
Шли мы довольно долго, и за все время человек не проронил ни слова и ни разу не оглянулся. Коридор кончился, и мы стали подниматься по лестнице. Один пролет, другой, третий — и снова коридор… Но не успели мы пройти и двух десятков шагов, как оказались в тупике. Кругом были стены, окрашенные в серый цвет. Человек остановился и повернулся ко мне. Волна страха пробежала по моему телу, вызывая слабость и чувство полной обреченности. Едва держась на ногах, я плотно прижалась к холодной стене, чтобы не упасть.
Мой тюремщик пристально взглянул на меня сквозь свой мрачный капюшон и, подойдя ко мне вплотную, едва различимым шепотом что-то произнес.
Шепот был так тих, что я не расслышала слов и уже было открыла рот, чтобы переспросить его, но японец быстро зажал мне рот рукой, и снова я услышала шепот:
— Иди! И молчи о бумажке. Потребуй свидания с Рэдом. Не бойся! Ты им нужна! Очень нужна! И они тебя не убьют! Главное — что бы там ни было, — молчи! Встретишь человека с рассеченным подбородком — верь ему!
С жадностью я ловила каждое его слово, будившее у меня надежду, а он торопливо продолжал шептать мне на ухо:
— Ничего не бойся. Терпи, что бы ни случилось. Криков не бойся — это запись на пленку. Понимаешь? Главное — добивайся встречи с Рэдом. И ни слова о записке! Помни: всюду и везде есть добрые, мирные люди…
При последних словах он крепко сжал мою руку в кулак.
— На, возьми. И хорошенько спрячь.
У меня в руке оказался маленький, с костяной рукояткой кинжал.
Японец снова зашептал, стараясь меня подбодрить:
— Все не так плохо, как тебе кажется. Береги его. Действуй только в крайнем случае. И еще, запомни: добрые, мирные люди есть везде!
Он отошел к противоположной стене. Его тело вдруг напряглось, словно он приготовился к драке.
От изумления я оцепенела, и только ощущение в руке прохладной ручки кинжала доказывало, что это не сон, что я действительно услышала слова человека, протянувшего мне руку спасения.
Мое сердце лихорадочно стучало, в мыслях наступил полный хаос… Значит, можно спастись!.. Не все потеряно!.. Есть надежда!..
Переход от почти ощутимой смерти к проблеску жизни был таким молниеносным, что несколько секунд я не могла в полной мере осознать случившегося. Машинально я спрятала кинжал в складки кимоно и сразу же почувствовала облегчение.
Мой спутник замер, выжидая, пока я успокоюсь. Затем, слегка кивнув мне головой в капюшоне, сделал предостерегающий жест рукой.
Внезапно послышался легкий шум, и прямо передо мной в пол ушла часть стены, обнаружив скрытую за ней железную дверь.
Мой спутник нажал какую-то кнопку, глухо задребезжал по ту сторону электрический звонок, щелкнули запоры, и дверь отворилась.
За дверью стояла такая же мрачная фигура тюремщика в капюшоне. Только ростом он был поменьше.
— Что так долго? — проворчала фигура. В голосе звучали начальственные нотки.
— Да она еле жива, — оправдываясь, ответил «мой» сопровождающий. — Всю дорогу пришлось тащить за руку.
— Там еще не то будет! — зловеще парировал объяснение новый тюремщик.
— Смотрите, разрывы сердца случаются и от страха. Если с ней что-нибудь… — «мой» попутчик показал себе на лоб.
— Знаем. Меньше болтай!
Новый тюремщик втолкнул меня в помещение, дверь захлопнулась, и едва уловимый шум возвестил о том, что опустившаяся часть стены вновь поднялась, плотно закрыв то место, где была дверь. Единственный человек, вселивший в меня надежду, оказался по ту сторону.
Снова я была предоставлена сама себе. Да еще этому зловещему, с монашеским колпаком на голове, надзирателю. Надеяться было не на кого.
Я осмотрелась. Коридор был ярко освещен, пол устлан толстым резиновым матом, заглушавшим шаги. Несколько массивных железных дверей с крошечными окошечками таили в себе что-то страшное и зловещее.
«Тюрьма! — подумала я, невольно замедляя шаг возле одной из дверей. — И все здесь обреченные, как я».