Я встал с кровати и начал ходить по комнате. Очевидно, следовало позвать Кито.
Я вышел в коридор и тихонько поскребся в дверь напротив. Через минуту вместе с Кито мы сидели на моей кровати.
— Кито, все решено! Завтра! Мне больше нельзя здесь оставаться.
Девушка побледнела. В ее больших глазах сверкнули слезы.
— Ну, не надо, милашка. Ты же сама понимаешь, что пришло время!
Я ласково гладил ее черные блестящие волосы, а она всхлипывала, как маленький ребенок, прижавшись мокрым личиком к моей груди.
Потом, продолжая всхлипывать, она расстегнула и сбросила халатик, лифчик, стянула трусики и легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Ее плечи тихонько вздрагивали, и вся ее миниатюрная, обнаженная фигурка была так волнующе трогательна, что вместе с похотью во мне пробудилось и какое-то особое нежное и глубокое к ней чувство.
Я сбросил пижаму и улегся рядом с ней. Она по-прежнему лежала, уткнувшись лицом в подушку.
Приподнявшись, я осторожно просунул свои колени между ее маленьких ножек и они, как будто только ожидая моего прикосновения, плавно и широко раздвинулись.
Я опустился на ее спину и, опираясь на локоть левой руки, правой принялся ласкать ее раскрывшийся и становившийся все более влажным бутон.
Кито дрожала, вся напрягаясь. Изогнув поясницу, еще выше подняла зад. Поддерживая себя обеими руками, я медленно, с усилием вошел в ее тело и, коснувшись предела, замер в волне невыносимого наслаждения. Ее бедра, живот, ноги, поясница, словом, все подчинилось ритмичным движениям.
Изогнувшись над ней дугой и по-прежнему опираясь на свои вытянутые руки, я не делал никаких движений, так как девушка своими изумительно гибкими и быстрыми поворотами сама вела нас к полному удовлетворению.
Вскоре все ее тельце покрылось бисеринками пота. Она тяжело и прерывисто дышала. Но движения ее не только не ослабевали, а становились все более резкими, порой даже какими-то конвульсивными. Я чувствовал, что, несмотря на усталость, скоро изойду.
— Кито… давай… иначе… — с трудом выдавил я из себя.
— Нет… нет… я… я… так хочу.
И она с еще большей силой и ловкостью начала подбрасывать свой зад, изгибая спину и выворачивая бедра. Как в тумане, ничего не видя перед собой, я чувствовал только, что она как бы всасывала меня в себя. Вдруг я ощутил глубокие спазмы в ее теле. Я наклонился к ее головке, захватил губами пряди ее душистых волос, вбирая их себе в рот, потянул их и… излился. Долго, обильно, пока в изнеможении не упал на ее горячую спину. Поднявшись, я жадно выпил воды и привел себя в порядок.
Измученная, но довольная, Кито лежала в той же позе, в какой я ее оставил. Я ласково погладил ее по розовенькими ягодицам и подкрепил эту ласку горячими поцелуями.
— Ничего, девочка, — утешил я ее. — Если все будет благополучно, мы уедем во Францию и всегда будем вместе.
Говоря так, я вспомнил о прекрасной незнакомке в палате напротив. Мне захотелось еще раз увидеть ее. Я помог Кито одеться, и мы окончательно решили все сложные вопросы завтрашнего решающего дня. Чтобы устранить неизбежные помехи со стороны толстой сестры, мы решили, что Кито подсыпет ей сильнодействующего слабительного, и когда та убежит в туалет, врача будет сопровождать Кито. Я должен буду быстро разделаться с ним, переодеться в его одежду и загримироваться с помощью Кито под японца… Ну, а в дальнейшем надежда только на себя. Кито должна будет вернуться в свою палату и сделать вид, что она ничего Ее видела и ничего не знает. Для нее, конечно, риск большой, больший, чем для меня. В случае благополучного исхода я скроюсь, а она… Она останется, и кто знает, чем для нее все это кончится!
Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, и шептались, шептались… Я решил еще раз посмотреть на француженку. Это было довольно безрассудно, так как в любую минуту в палату могла войти толстая сестра, но искушение в последний раз взглянуть на таинственную красавицу было слишком велико.
Когда мы с Кито вошли в ее палату, она по-прежнему лежала неподвижно, и даже дыхание ее было чуть слышно. Но когда я подошел ближе, то увидел широко открытые глаза с вполне осмысленным выражением, в упор смотревшие на меня. Эти глаза были так прекрасны, что я почувствовал, как мой взор заволакивает слеза. Повинуясь внезапному порыву, я взял ее исхудавшую руку и участливо спросил по-французски:
— Вам лучше, мадмуазель?
Она испуганно вздрогнула при звуке моего голоса, но ничего не ответила.
Я повторил свой вопрос.