Тогда Этторе, повернувшись к нему всем корпусом, спросил:
— Когда ты держишь пари на спортплощадке и выигрываешь, с тобой не бывает, что какой-то внутренний голос вдруг советует тебе прекратить игру?
Пальмо ответил, что с ним такого не бывает.
— Потому ты всегда и проигрываешь.
— Послушай, — сказал Бьянко, и Этторе повернулся к нему. — Итак, ты отказываешься?
— Да. Я не могу иначе, понимаешь?
— Отказываешься от работы на автостраде или вообще?
— От всего, что в этом роде.
— Значит, вообще от всего.
— Тебе лучше знать, Бьянко.
— Я почти точно знаю, сколько ты сумел отложить. И скажу, что тебе мало нужно.
Этторе открыл было рот, чтобы ответить, но Бьянко отошел от него со словами:
— Хватит, не будем тратить слов, ты со мной не венчан и, если хочешь уйти, — уходи. — Он принялся расхаживать между двумя биллиардными столами. — Такого, как ты, я всегда найду.
Этторе улыбнулся.
— Конечно, ты найдешь такого, как я, и очень скоро, так что тебе даже не придется откладывать дело на автостраде.
Он смотрел на Бьянко, который расхаживал перед ним взад и вперед, и видел, что лицо его с каждым разом становится все мрачнее, и Этторе подумал: «Он не знает, куда сунуться, чтобы найти такого, как я». Теперь он нисколько не удивился бы, если бы Бьянко перестал быть Бьянко, изменил бы своей обычной непреклонности и начал уговаривать его, как будто он, Этторе, был капризной девицей, а Бьянко— терпеливым влюбленным. Но и в этом случае Бьянко ничего бы не добился. Этторе был спокоен: он сам никогда не думал, что в подобный момент сможет вести себя так уверенно, он чувствовал себя вдвое сильнее Бьянко: ему, например, — было- просто смешно видеть, как тот ломает себе голову, стараясь разгадать причину выхода Этторе из игры. Бьянко никак не мог бы догадаться, что всё дело в Ванде, в ней самой и в ребенке, которого она ждет, и когда Этторе думал об этом, ему уже хотелось не смеяться, а наоборот, стиснуть зубы от сладостной боли, от того, что он чувствовал, как сердце его сжимает, словно мячик, крохотная детская ручонка.
Пальмо, выпятив нижнюю губу, бросал на Этторе косые взгляды и явно злился на него за то, что тот ставит Бьянко в затруднительное положение.
Бьянко уселся на борт биллиарда и спросил:
— А что ты станешь делать после того, как уйдешь от меня?
— Сейчас я ищу, — ответил Этторе, — ищу, что мне подойдет или хотя бы не будет претить, но что-то такое, чем я смогу заниматься постоянно.
— Так ты еще ничего не нашел?
— Нет.
— Тогда почему бы тебе не остаться у меня, пока ты будешь подбирать работу?
Этторе сделал отрицательный жест.
— А чем ты будешь заниматься, пока ищешь? Ничем? И вместо того чтобы ничего не делать, не можешь еще немного поработать со мной?
— Я буду водить грузовики, — отвечал Этторе, — железные дороги до сих пор разбиты, и быть шофером — все еще хорошая профессия. У тебя, Бьянко, есть грузовики на приколе, из трофейных. Прошу тебя, дай мне один напрокат.
Бьянко подумал, потом сказал:
— Ну что ж, ты человек, которому можно доверить грузовик.
— Значит, дашь?
— Будешь платить сто тысяч лир в месяц.
— Это не по-дружески.
— А ты, Этторе, все еще мне друг?
— Конечно, я тебе друг, и ты по-дружески будешь брать с меня шестьдесят тысяч лир в месяц.
Бьянко опять немного подумал; и Этторе понимал, что он думает не о цене, а о чем-то другом. Потом Бьянко сказал:
— Ну ладно, забирай «СПА», который стоит в гараже около казармы. Он, правда, без резины, но большего я для тебя сделать не могу.
Покончив с делом, Этторе хлопнул себя по бедру и хотел подняться, но Бьянко остановил его:
— Один станешь работать?
Этторе ответил, что рассчитывает договориться с братом Костантино. Бьянко явно хотел еще что-то добавить и немного погодя действительно сказал:
— И ты думаешь, что среди наших торговцев и промышленников найдется много людей, которые доверят груз такому человеку, как ты? Они, знаешь ли, обращаются со своим добром не так, как я с грузовиком.
Бьянко еще не кончил говорить, а Этторе уже набрал в грудь воздуха для ответа. Он понял его с полуслова и с трудом дождался, пока тот кончит, так ему не терпелось ответить.
— Это интересная мысль, — сказал он, — а теперь послушай, что думаю об этом я. Важно, чтобы мне в первый раз доверили груз, и я добьюсь, чтобы мне его дали, я даже готов поговорить с тем, кто мне его должен дать, так, как мы говорили с тем стариком на его вилле, помнишь? Мне дадут груз, я уеду, они, возможно, поставят на своем добре крест, а я вопреки всему вернусь как ни в чем не бывало, в полном порядке; я в лепешку расшибусь, но сделаю все, как полагается. И тогда мне доверят вторую партию, и все опять будет, как надо, и они мне станут доверять, как другим шоферам. — Он встал и добавил — Будь добр, Бьянко, предупреди в гараже людей, чтобы я не свалился им как снег на голову. А теперь пошли в бар, я угощаю вас вермутом.