— Этим его наградила война. А что ты думаешь, может, и мы с тобой чахоточные!
Они немного помолчали. Потом Пальмо сказал:
— Так берешь меня?
Этторе следовало отказать ему, он знал, что так и сделает, но у него не выходил из головы Бьянко с этой проклятой чахоткой, и поэтому он не ответил Пальмо сразу «нет», а только спросил:
— С чего это ты захотел со мной работать? Ты же всегда меня терпеть не мог.
— Неправда.
— Брехло, — тихо промолвил Этторе.
Пальмо промолчал. Этторе добавил:
— Никуда ты не годишься, Пальмо.
— Зато ты хорош, Этторе. Только, чтобы понять это, тебя сначала нужно вымочить в оливковом масле, а потом попробовать.
Они говорили спокойно, не повышая голоса, не глядя друг на друга, уставившись сквозь ветровое стекло на серую стену гаража.
Потом Пальмо сказал:
— Возьми меня, Этторе, я остался один.
— Не подходишь ты мне, Пальмо, и грузовик ты водить не умеешь. А мне нужен человек, которому я мог бы доверить баранку, когда у меня слипаются глаза.
— Я у тебя научусь, вот увидишь, быстро научусь. Возьми меня, Этторе, ведь ты умнее меня и хотя бы поэтому должен мне помочь.
Этторе резким движением взялся за рычаг.
— Держись, даю задний ход.
— Куда мы поедем?
— Обкатывать машину.
Этторе выехал из гаража и вывел машину на окружную дорогу. Они мчались на полной скорости. Этторе спросил:
— Понравится тебе, если тебя вышвырнут из машины на таком ходу?
Пальмо посмотрел в окошко, потом на Этторе и сказал:
— Если ты меня не берешь, притормози и я сойду сам.
— Я выкину тебя из грузовика в тот самый момент, когда ты вздумаешь заговорить со мной не о работе.
— Как это понять?
— Если тебе придет в голову вспоминать дела, которыми мы занимались у Бьянко…
— А!
— Ну?
— Если ты не хочешь, я не стану говорить об этом.
— Не хочу! — крикнул Этторе.
— Ладно. Хозяин теперь ты, а я — твой работник.
Немного погодя Пальмо опять заговорил:
— Забыл тебе сказать. Бьянко велел, чтобы деньги за грузовик ты послал ему в санаторий.
— В каком он санатории?
— Не знаю, он тебе оттуда напишет.
Деньги за прокат машины Этторе надо было взять у Дзеку. В один из последующих дней он отправился за ними, но так и не дошел до старика: ему казалось, что он сам себя обкрадывает. На обратном пути, проходя мимо «Коммерческого кафе», он увидел в окно, что там играют на биллиарде те двое крестьян, для которых он вел запись очков в тот день, когда удрал от ворот шоколадной фабрики. Он зашел в биллиардную и заказал у бармена первый попавшийся напиток, потом стал потягивать его понемногу, чтобы не выпить раньше, чем те двое кончат партию и проигравший не вытащит бумажник и не начнет расплачиваться. Он глядел на них поверх бокала, время от времени бросая взгляд на дверь в биллиардную.
Он поставил пустой бокал на прилавок, лишь когда партия была сыграна и на свет божий появился бумажник. Этторе увидел, что он туго набит тысячными бумажками: проигравший, чтобы не показать его партнеру, отвернулся как раз в сторону Этторе.
Тогда Этторе пошел прямо в гараж и торопливо сказал Мывшему грузовик Пальмо:
— Иди домой, возьми пистолет и платок — прикрыть лицо. Через час встречаемся здесь.
У Пальмо сверкнули глаза — Этторе вспылил было, но сдержался: он еще успеет развеять его надежды. Зайдя домой, он сказал матери, что у него очень разболелся живот, поэтому он вернулся, и та обещала напоить его на ночь лауданиумом. Он пробормотал Что-то в ответ, пошел в свою комнату и вернулся с шарфом на шее и пистолетом в кармане.
Вместе с Пальмо они вышли за городскую черту; Этторе было страшно, и он молчал, чтобы Пальмо по голосу не догадался о его состоянии. Пальмо хотел остановиться сразу же за мостом через дорогу, но Этторе побоялся и, разозлившись, протащил его еще добрый километр.
Темнело, в городе зажглись огни. Они остановились у обочины и закурили.
— Ты уверен, что они пойдут именно этой дорогой?
— Не задавай мне вопросов.
— Господи помилуй, Бьянко ведь разрешал спрашивать.
— Я слышал, как они болтали, ясно? Они говорили на диалекте этих мест.
Вскоре появились и те двое: они шагали в ногу и о чем-то дружески беседовали, сильно жестикулируя. Этторе внимательно, огляделся, поднял шарф до самых глаз и выскочил на середину шоссе с пистолетом в руках. Крестьянам не оставалось ничего другого, как. достать бумажники.