– Да.
– Это было нелегко. – В любом отношении. – Но вы все-таки решили взять Тобиаса к себе.
В ее темных глазах на мгновение вспыхнул гнев.
– Он мог бы оказаться в приюте или, хуже того, вовсе на улице. Вы бы позволили, чтобы нечто подобное произошло с вашим младшим братом?
– Нет.
Винченцо пронзила боль. Он пытался защитить Пину даже от самого себя…
– Простите. – В ее голосе послышалась нотка искренности. – Мне не следовало говорить этого?
– Это правда. Тобиасу повезло – у него есть такая сестра!
– Тоби. Он не любит, когда его называют Тобиасом.
– Понятно. – Губы Винченцо изогнулись в слабой улыбке.
– Тоби – моя семья! – Ее тон подразумевал – единственная.
– Я изучил ваше досье. Преданность семье, невзирая ни на какие обстоятельства, – восхитительная черта, мисс Миллер!
– Насколько подробно это досье? – спросила она с намеком на досаду.
– Насколько может быть, – ответила за Винченцо Глория, ставя кофе и чай на столик возле Одри. – «Томази энтерпрайз» нанимает только самых лучших. Частное агентство, к помощи которого мы прибегаем, знает о высоких стандартах мистера Томази.
Казалось, Одри не впечатлена этой информацией, а наоборот, раздражена.
– А просто спросить меня о моей жизни вам не пришло в голову?
– Вы можете солгать.
– Подозреваю, все люди, которые находятся на служебной лестнице так же высоко, как вы, циничны.
Винченцо принял из рук помощницы кофе, приготовленный так, как он любил.
– Исходя из своего опыта, могу сказать вам: так оно и есть.
Одри открыла было рот, чтобы что-то сказать, но затем передумала. Положив в чашку сахар и добавив немного молока, она залила все это горячим чаем.
– Что вы хотели сказать? – с любопытством спросил Винченцо.
Винченцо не было скучно в обществе этой женщины.
Она нахмурилась:
– Не вижу смысла в этом собеседовании, если вы уже знаете все ответы на ваши вопросы.
Винченцо едва не улыбнулся. Эта женщина понятия не имеет, как много может поведать встреча, даже если единственная обсуждаемая тема – температура на улице.
– Вы не думаете, как важно выяснить, существует ли между нами симпатия или нет?
– Если бы дети были здесь, в этом было бы больше смысла.
– Вам придется быть не только матерью моих детей, но и моей женой. Вы готовы к этому?
Или она об этом не знала? А может, просто не осознавала?
Одри вздрогнула, поставив чашку с чаем обратно на столик:
– Что?..
– Вы должны быть моей женой, чтобы стать их матерью.
– Я не думала об этом…
– Ну а сейчас, узнав, снимаете ли вы свою кандидатуру с рассмотрения? – спросил он.
Без сомнения, Винченцо знал ответ. Кто не захочет выйти замуж за миллиардера?
К его досаде и растущему одобрению, Одри помедлила, раздумывая над его вопросом. Наконец она произнесла:
– Не сразу, нет… – А когда Винченцо нахмурился, пробормотала: – Извините, если вас это заденет, я просто не думала… – Ее голос стих.
Винченцо понял: Одри в смятении.
– Ну так подумайте.
Она кивнула, глядя на него по-прежнему затуманенным взором.
– Вы ведь не ищете настоящую жену, верно?
– Женщина, которую я выберу, будет делить мой дом, станет частью моей семьи. Как она может быть не настоящей женой?
– О… я просто подумала…
Лицо ее окрасилось румянцем, а затем, как будто ей неожиданно что-то пришло в голову, она побледнела.
– Вы в порядке?
– Ну… – Она откашлялась. – Да, да.
Винченцо с интересом смотрел за тем, как поднялась ее дрожащая рука с чашкой чаю и как она сделала глоток.
Глаза у Одри закрылись, она сделала еще глоток и глубоко вздохнула, прежде чем поставить чашку на стол.
– А… Вы ожидаете также… брачных отношений?
Винченцо был одновременно и позабавлен тем, как высказалась об этом Одри, и возбужден будущей перспективой делить с ней постель.
А еще Винченцо был удивлен: почему Одри так взволнованно на это отреагировала? Неужели она не чувствовала вспыхивающую между ними искру, которая могла разгореться в настоящее пламя? Или она это чувствовала и была захвачена своими чувствами? Все-таки ей двадцать семь лет, а не семнадцать.
– Конечно, я буду заниматься сексом со своей женой.
Вообще-то вплоть до этого самого момента он о сексе и не думал. Но приходилось признать: он не будет жить с женщиной, которая, как Одри, вызывала в нем желание, и при этом ничего не предпринимать.