Кэт посмотрела на Гейба. Он ожидал увидеть в ее глазах опыт женщины, которая оказывалась в подобном положении бесчисленное количество раз. Но они блестели уязвимостью и беззащитностью, страхом, природу которого он понять не мог. И даже в подобной ситуации он не был готов поддержать ее игру. Она — прекрасный манипулятор, умеет играть людьми с колыбели.
Он опустился к ней, обхватив ее лицо. Нырнул пальцами в пышные волосы.
— Зачем ты поднимаешь их? — спросил он.
— Чтобы держать их под контролем.
— Ты любишь контроль, — заметил Гейб.
— Самоконтроль, — заверила она. — Но похоже, я его утратила. С тобой.
— Видимо, мы — друзья по несчастью. — Он не хотел откровенности. Но эта женщина сводила его с ума. Ломала барьеры и лишала способности мыслить логически. — Но есть простое решение.
— Если ты о том, чтобы заняться любовью, я не считаю решение простым.
Он иронично рассмеялся:
— Заняться любовью?
— Заняться сексом? — предложила она равнодушно.
— Ближе. Поверь мне… — Он начал целовать ее подбородок. Она задрожала, и он улыбнулся. — Это — самое простое решение, учитывая наш весомый багаж проблем.
— Это все только усложнит.
Он опустился ниже. Пробежал языком по тонкой шее.
— Но будет приятно. И очень нам поможет. — Очень, очень ему поможет.
— Чем поможет? — спросила Кэт.
Она издевается. Его рот оказался в шелковой ложбинке между ее шеей и плечом.
— Нам надо будет притворяться, что мы без ума друг от друга. Что мы не можем дождаться, когда окажемся наедине и сорвем друг с друга одежду.
— Но это не значит, что мы должны это делать на самом деле.
Он скинул ее пиджак с плеч и спустил до локтей.
— Нам не нужно, чтобы люди сомневались, что мы любовники. Только это сможет объяснить скорость нашей помолвки. Они поймут, если мы будем притворяться.
— Мы не притворяемся, что нас влечет друг к другу. Этого достаточно.
— У тебя были мужчины. Черт побери, ты должна понимать, что этого недостаточно.
— Правда?
— Перестань. Хватит строить из себя девственницу.
— Это бесполезно, да?
— Учитывая то, что я нашел тебя у Винтерса в постели? Абсолютно. Кэт, сама подумай. У тебя были любовники. Вспомни, каково это. Как ты говорила с ними. Как обменивалась неожиданными ласками и взглядами, которые бывают только у любовников. Такое случается во сне. Когда вы видели друг друга обнаженными. Принадлежали друг другу. Это видно во всем, что вы говорите и делаете. По реакциям сознательным и бессознательным.
— И нам надо достигнуть подобного уровня фамильярности?
Почему она сомневается?
— Да. Я буду трогать тебя, и все вокруг должны думать, что именно так я касаюсь тебя в постели. Я буду искать в твоих глазах и на твоем лице то же выражение, которое видел в них, когда наши тела были слиты в одно в постели.
Он знал, что его слова звучат не Менее соблазнительно, чем его ласки.
— Я не хочу этого.
Он пробежал пальцами по краю ее бюстгальтера, и дыхание Кэт стало прерывистым. Гейб наклонился и захватил розовый сосок зубами через тонкую черную ткань. Кэт протяжно застонала, пробуждая в нем еще более сильное желание идти дальше. Запуская пальцы в чашечки бюстгальтера, он освободил наконец мягкую, податливую плоть.
Ее грудь была еще более красивой, чем он ее помнил. Округлой и упругой, с сосками цвета спелого персика. Больше всего на свете ему хотелось попробовать этот фрукт на вкус. Но он не успел, потому что раздался стук в дверь.
— Мистер Моретти? Обед готов.
Кэт застыла, словно приходя в себя.
— Что мы делаем?
— По-моему, это называется прелюдия. — Он опустил взгляд вниз. — Аперитив.
— Уже нет. — Она надела бюстгальтер. — Пожалуйста, слезь с меня.
— Аперитива не будет? — Она просто посмотрела на него, и он вздохнул. — Видимо, десерт в меню тоже не предусмотрен.
— Я не ем десерты.
Гейб усмехнулся:
— Я бы твой съел.
— Мы ведь не о еде говорим?
Гейб последний раз посмотрел на ее грудь.
— Зависит от того, что у тебя на уме. — Он встал и протянул ей руку. К немалому удивлению, она не отказалась. — Похоже, тебе снова надо освежиться.
— А смысл?
— В этом ты права. — Он пробежался пальцами по ее волосам, приводя их в порядок, а Кэт застегнула пуговицы. — Кстати, мне гораздо больше нравится, когда они распущены. Ты становишься более живой.