Из пустой конюшни вышел маленький кривоногий человечек, вероятно, бывший жокей, и, кивнув девушке, взял за повод жеребца. Эдвин снова повернулся к Жанет.
— Пойдем со мной, дорогая сестричка, — язвительно сказал он. — Я тебе кое-что покажу.
— Нет! — отступила она, — это наше личное дело. Мы с матерью сами разберемся.
— Разве ты забыла, что я тоже некоторым образом в этом замешан?
Эд легко подтолкнул ее в спину к сеновалу в углу двора.
— Куда мы идем? — испуганно спросила Джоанна.
— Да уж не кувыркаться в сене! — холодно ответил он. — Этой ошибки я не повторю.
— Хорошо, что хоть этого мне не нужно бояться!
Они поднялись по деревянной лестнице. От запаха масляных красок и скипидара защекотало в горле. Большая стена мансарды была стеклянной. Яркий солнечный свет заливал все вокруг, отражаясь в светлых, покрытых прозрачным лаком досках пола. Вдоль другой стены стояли подрамники с натянутым холстом, на мольберте — незаконченный пейзаж.
Джоанна с невольным вздохом огляделась вокруг.
— Твой отец устраивал моей матери мастерские везде, где они жили?
— Да, — лаконично прозвучало в ответ.
— Тогда все ясно. Она оставила меня, чтобы обрести свое я. Не слишком ли дорогая плата? — горько спросила Жанет с дрожью в голосе.
Эдвин тихо выругался.
— Вообще-то я человек мирный, — сказал он, едва сдерживаясь, — и в жизни никого не ударил. Но сейчас испытываю огромное желание отшлепать вас, мисс Остер!
Она одарила его сияющей улыбкой.
— Весьма неразумно, мистер... э... Беллоуз, или как вас там... — Она снова огляделась вокруг. — Думаю, ты привел меня сюда не за этим?!
— Да. Правда, не знаю, поможет ли это. Ты ведь не способна на уступки, Джоанна.
— Нужно было рассказать мне все тогда, в Кронберри Корнерс. Но, кажется, ты хотел других уступок...
Его рот сжался, на скулах заходили желваки.
— Я уже сказал, что сожалею об этом. Или ты хочешь, чтобы я ползал перед тобой на коленях? Давай лучше признаем, что от избытка вина и лунного света мы совершили обоюдную ошибку.
— Обоюдную? — вскинула подбородок Жанет.
— Именно! — с ударением сказал он. — Ты хотела меня так же, как я тебя, и не пытайся убедить меня в обратном.
— Ты мог бы намекнуть, что мы в какой-то мере родственники!.. — увела она разговор от скользкой темы.
— Это не имело никакого значения. Ты еще была вместе с отцом — и на работе, и дома. Я ничего не мог сказать, не посоветовавшись с Джейн.
— Это действительно было так необходимо?
— Да, — сказал Эд и снова повторил, — да!
Он подошел к стене и, встав на колени, начал переворачивать холсты.
— Иди сюда, посмотри!
Жанет неохотно присела на корточки рядом с ним.
— Да это же Роз Хаус! — удивленно воскликнула она. — И это! Один и тот же пейзаж...
— Смотри внимательнее, и ты увидишь, что они все разные.
— Да. — Девушка, нахмурив брови, всматривалась в картины. — Теперь вижу. Вот здесь детская коляска, а здесь — ребенок: маленькая девочка играет с собакой, а там — та же девочка с пони...
Джоанна вдруг все поняла, и голос ее замер.
— А вот здесь она в школьной форме, а здесь — совсем взрослая, — продолжил за нее Эдвин.
— Господи, — простонала Жанет, — неужели это я?..
— Да. Для Джейн это был единственный способ общаться с тобой: представлять тебя в той жизни, где для нее нет места. — Голос его потеплел. — Не было дня, чтобы она не думала о тебе. Ты должна знать это и верить ей.
— Если она была вынуждена уйти, — хрипло прошептала Жанет, — то почему не забрала меня с собой?
— Она пыталась, — сказал Эдвин. — И когда поняла, что больше не вынесет придирок, упреков, унижений, положила тебя в корзинку-колыбельку и однажды на рассвете покинула дом, оставив твоему отцу записку, что дает ему развод. Она хотела спрятаться у своей няни, Флосси Филч, и пробиралась окольными дорогами через лес. Но Герберт все же догнал ее на своей машине и вынудил свернуть с дороги...
Жанет вскрикнула и закрыла лицо руками.
— Машина врезалась в дерево, — продолжал рассказывать Эдвин. — Джейн потеряла сознание. Ее привел в себя твой плач. Рядом с машиной стоял Герберт и держал в руках колыбельку. — Эдвин горестно покачал головой. — Твоя мать говорила, что до самой смерти не забудет ни его голоса, ни выражения лица, ни того, что он сказал тогда. Она так часто повторяла эти слова, что я запомнил их наизусть. «Можешь идти, Джейн, — сказал Герберт, — и будь ты проклята! Мне не нужна такая жена. Но ребенка ты не получишь! Ты легко отделалась, но если вернешься за дочерью, я тебя уничтожу, ты меня знаешь! С этого момента ты для меня — умерла!»
— Господи! — Жанет, обхватив голову руками, раскачивалась из стороны в сторону. — Как он мог?
Но этот вопрос был скорее риторическим, потому что она уже слишком хорошо знала, на что способен ее отец. Не потому ли и она — на счастье или на горе — оказалась теперь здесь?
Эдвин продолжал:
— Джейн молча смотрела, как он уезжает, увозя тебя с собой. Ошеломленная, она не могла двинуться с места, чтобы остановить его, прекрасно понимая, что Герберт сдержит свое слово. Твоя мать всю жизнь страдала, упрекая себя за трусость, за то, что не помешала мужу отнять у нее любимое дитя.
— Это была не трусость, — с болью в голосе вдруг откликнулась Жанет, — а инстинкт самосохранения. Поверь мне, уж я-то знаю, что за человек мой отец!..
Эдвин обнял ее за плечи и повернул к себе.
— Почему ты убежала от него, Дженни?
Это прикосновение отозвалось во всем ее теле, голова сладко закружилась. Воздух стал вдруг густым и будто переливался вокруг нее, как ртуть. Жанет смотрела на смуглое лицо Эда и вспоминала, вспоминала... его рот, жаркое тело, глаза, затуманенные желанием... Сейчас в нем не было страсти, только бесконечная нежность, проникающая в самые сокровенные тайники ее души и растапливающая лед одиночества. Джоанне так хотелось сказать ему о ребенке, приложить его руку к своему животу, чтобы он почувствовал зародившуюся в ней новую жизнь... Но это было невозможно! Теперь он вряд ли обрадовался бы такой новости...
Жанет повела плечами, заставляя его ослабить объятия.
— Стечение обстоятельств. — Она немного помолчала. — Вероятно, я больше похожа на свою мать, чем предполагала. Только мне пришлось спасать не свою жизнь, а свою душу.
Эдвин выразительно посмотрел на нее, потом поднялся.
— Надеюсь, тебе удалось сделать это раньше, чем Джейн. Моему отцу долго пришлось убеждать ее, что она в безопасности, что может любить и верить, рассчитывая на взаимность, — тихо сказал он. — Не причиняй ей новой боли, Дженни. Дай ей шанс... и себе тоже!
Жанет избегала встречаться с ним взглядом, боясь снова поддаться его обаянию. Она не могла позволить, чтобы это произошло, как ни велико было искушение.
— Ты упомянул о своем отце, но, кажется, его здесь нет?
— Он в Париже, вернется сегодня вечером, — хрипло ответил Эдвин.
— С удовольствием с ним познакомлюсь. А сейчас, если не возражаешь, мне хочется побыть одной.
— Хорошо, — бесстрастно сказал он.
Жанет услышала, как заскрипели ступеньки, потом все стихло. Какое-то время она стояла неподвижно, так крепко зажмурив глаза, что под веками вспыхивали яркие искры. Потом медленно пошла вдоль холстов, снова и снова всматриваясь в детали своего воображаемого детства, пытаясь понять, почему мать с такой настойчивостью изображала потерянную дочь в залитом солнцем саду, где когда-то сама была счастлива. Наверное, она надеялась, что этот сад защитит меня, подумала Джоанна. Может быть, так и случилось, может быть...
Вдруг она уловила едва слышный шелест шелка и краем глаза увидела какое-то синее пятно. Жанет резко обернулась: в нескольких шагах от нее стояла Джейн. В легком широком платье, искусно расшитом бабочками, она выглядела хрупкой, почти эфемерной.