Десять километров прогулочной скоростью, если идти пешком — около двух часов. Или минут двадцать неторопливого полета. Действительно неторопливого: перед нами ведь стояла цель разглядеть как можно больше деталей.
— Где ноздри? — спросила Ксантиппа. — Я вчера видела, дроны их нашли…
— А вон, слева! — воскликнула Лана.
Мы с Саней поняли, что она увидела что-то интересное, еще до этого возгласа: настолько радостно вспыхнуло в нашей любимой исследовательнице метакосмической фауны пламя энтузиазма.
Действительно, слева направо пронесся порыв ветра — весьма ощутимый, между прочим, когда ты держишься в воздухе аэродинамически, а не на одном чистом телекинезе! Кроме того, этот порыв заодно прошел рябью по верхушкам фиолетовых растений. Вот и все: больше никакого спецэффекта, в отличие от мощного фонтана пара, как у терранских морских млекопитающих!
Самой ноздри видно не было: она осталась за изгибом китовой спины, ближе к боку. Нужно было либо подняться выше, либо взять левее. Правда, смысла любоваться на эту дырку я особого не видел. Даже если кит помогает себе магией, загоняя внутрь воздух и выгоняя его наружу, мы все равно этого не поймем: метакосмические твари колдуют в другом диапазоне, нежели люди, ни мы их магию не видим, ни они нашу.
Однако Лана очень умильно попросила:
— Кир, можем подлететь поближе? Ужасно любопытно!
И сопроводила это таким умоляющим эмоциональным посылом, что я тут же согласился. Не то чтобы я не мог отказать: мог бы, еще как. Ланочкины просьбы вовсе не заслоняют от меня здравый смысл. Просто не видел смысла.
— Хорошо, ищем ноздрю, — сказал я.
Нашли мы ее быстро, но особо ничего интересного там правда не было. Ноздря напоминала сверху невысокий кратер вроде следа от метеорита, только с подложкой не из камня, а из темной китовой плоти. Я разрешил снизиться, но не садиться на самый край: еще сдует внутрь, потом попробуй выберись! Приключения внутри дыхательной системы кита, в духе старых полуобразовательных мультиков для детей, меня не привлекали.
— Потом дрон зашлешь, — пообещал я Лане. — Одного точно можем на это дело выделить, даже если пропадет.
— Знаю, — вздохнула она. — Ты прав, конечно, но так хочется посмотреть поближе самой!
Сверху же ничего особенного внутри ноздри видно не было: дыра и дыра. Соплей нет, по крайней мере.
Вторая боковая ноздря виднелась небольшой выпуклостью у самого «горизонта». Мы уже знали, что у кита их по шесть с каждого бока только на спине. Возможно, имелись и на животе, но в сторону живота мы дроны пока не высылали.
Пока мы крутились над ноздрей, из-за бока кита поднялось толстенное черное щупальце с фиолетовым глазом на конце и уставилось на нас.
— Летим дальше, — скомандовал я.
— Ему просто интересно, что мы тут делаем, — Лана помахала щупальцу рукой.
Однако никто в нашей партии больше не выказал желания задержаться — даже Ксантиппа, которой было почти так же любопытно!
И, пожалуй, поначалу мы летели чуть быстрее, чем прежде. Не потому, что нас застали «на горячем», и мы торопились убраться с места преступления: ничего плохого делать с китом мы не планировали. Просто эти огромные щупальца, каждое шире размаха плеч взрослого мужчины в диаметре (даже если этот мужчина Мурат или Аркадий), несколько действовали на нервы!
Ближе к хвосту Намира подала голос:
— Смотрите, белое на девять часов в лесу, это что? Не светорожки?
— Точно, светорожки! — обрадовалась Лана. — Ну надо же! И немаленькое какое стадо, голов десять!
С высоты нимфы светорогов и правда отлично опознавались: белые пятна зефирок, цветные воротники из псевдоперьев. Мы, «старая гвардия», к ним привыкли на первых метакосмодромах. И пусть теперь этих существ уже не используют как генераторы Прорывов, зато их держат в зоопарках и они знакомы всем нынешним орденским детям. Или их родителям.
— Пасутся, надо же, — пробормотала Лана, наблюдая за стадом среди колышащихся ветвей. — Надо же, неужели мелкой живности внутри мха им хватает? Моя эхолокация не показывает их столько…
— Как хищники могут пастись? — поинтересовался Виктор. — Они бы охотились, а не паслись!
— Ну, у нас на Терре, пока маленькие, они поедают верхний слой почвы с насекомыми, у них еще челюсти как экскаваторы. Но тут почвы нет, только мох. Значит, в этом мху должна быть богатая биологическая жизнь. Возможно, у моей эхолокации недостаточное разрешение!
Насчет этого мха мы вчера так и не поняли, растет ли он на шкуре кита или является частью его тела. На случай, если мох и есть шкура, Лана не решилась вот так сразу брать образец. Вряд ли кит почувствовал бы такую крошечную ранку, но кто его знает!