«Карма бывает загадочной, брат».
Голос Вэша нежен, когда он наливает им обоим чай. Ревик слышит сочувствие старика, но он также слышит в его словах скрытое веселье.
Ничто не смущает этого старого хрена. Ничего.
Ревик не знал, разозлило ли это его или вызвало зависть.
Вэш поднимает взгляд, изогнув бровь, в его тёмных глазах вспыхивает слабое понимание.
«Карма может быть довольно неприятной, с нашей точки зрения, — добавляет Вэш, и теперь на его губах играет улыбка. — …а некоторые временные рамки удивительно устойчивы».
Ревик это тоже не комментирует.
Он помнит, что сказал Адипан Балидор, когда Ревик впервые узнал об этом. О контрактах, о разного рода жизненных долгах… о сложностях различных обязанностей всех духовных существ, тем более на таком уровне, как Мост.
Всё это ни хрена не значит для Ревика.
Всё это ровным счетом ничего не значит.
«Ты не ответственен за это, брат», — говорит ему Вэш мягче.
Ревик невесело фыркает, поворачиваясь к нему. «Чёрта с два я не ответственен».
«Не ответственен, — твёрдо посылает Вэш. — Эта ситуация каким-либо образом всё равно произошла бы между ними, брат Дигойз, независимо от того, что мы сделали. Возможно, теперь это произойдёт более мягким образом. Возможно, это будет своего рода искуплением для человека… по крайней мере, в некотором роде».
Мысли Ревика становятся жёсткими, откровенно враждебными.
«Мне начхать на его "искупление", отец Вэш…»
«И всё же ей может быть не начхать, — перебивает Вэш с лёгким предупреждением. — Возможно, искупление — это то, что её глубоко волнует… и не только в отношении этого человека».
Услышав смысл слов Вэша, Ревик хмурится.
В конце концов, он отводит взгляд, уставившись на поле, но не видя его.
Голос Вэша становится более мягким.
«Кажется, сожаление человека о том, что он с ней сделал, было искренним, да? Достаточным, чтобы он каким-то образом это запомнил? Даже миновав блоки на его свете?»
В этот момент Ревик обнаруживает, что снова поворачивается.
Он недоверчиво смотрит на старого видящего, позволяя эмоциям ненадолго проявиться в его свете. Не получив никакой реакции от собеседника, по крайней мере, такой, которая утолила бы жар в груди Ревика, он неумолимо прячет свой свет обратно за щит.
Тем не менее, он знает, что Вэш чувствует его.
Каким-то образом Вэш всегда чувствует его.
«Он раскаивается, не так ли? — Вэш спрашивает снова, уже тише. — Какая-то часть его помнит это преступление и то, что он потерял её из-за этого. Он помнит, что причинил ей вред».
Однако Ревик не хочет говорить об этом.
Не здесь. Нигде.
Не после того, как он провёл слишком большую часть предыдущей ночи, наблюдая, как они трахаются.
Его затошнило. Наблюдая за тем, как они трахаются, он испытывал физическую боль, и не в смысле боль секса. Он просто хочет убраться отсюда к чёртовой матери.
Всё, что угодно, лишь бы убрать привкус её света из своего.
Что угодно, лишь бы не чувствовать какой-либо «связи» между ней и Джейденом.
Прошло всего три дня. Три дня.
Им потребовалось почти столько же времени, чтобы завершить очистку всех. Не только Элли, но и Джейдена тоже. Его товарищей по группе. Бармена в баре. Микки. Касс. Джона. Матери Элли. Другого обслуживающего персонала, с которым работала Элли, и всех её друзей, которым она вообще упоминала Джейдена, неважно, насколько небрежно. Других свидетелей, которые знали одного из них или их обоих, или видели их вместе на свидании, или и то, и другое.
Ревик и Балидор просмотрели временные рамки. Они были дотошны.
И всё было напрасно.
Это ничего не изменило.
Три грёбаных дня.
Затем этот мудак отправляется на её поиски.
Он отправляется в место её работы как собака, идущая по следу. Всё, что Ревик мог сделать — это стоять там, наблюдая за происходящим из Барьера. Наблюдать, как она флиртует с ним, и её тянет к нему так же сильно, как и его к ней.
Он почти ненавидит её за это.
Он действительно ненавидит её за это.
Он ненавидит её так, как не мог никогда раньше, даже когда она была маленьким ребёнком, и он хотел возненавидеть её за то, что она забрала у него Даледжема.
Но это ранит его ещё сильнее.
Это ранит его так, как никогда не смогла бы ранить одна ненависть.
От этого у него болит сердце.
От этого ему хочется умереть.
«Значит, ты возвращаешься в Лондон, брат?» — спрашивает Вэш.