Он замолчал, но я понял все без слов: переборов ужас перед «колдуном», он пришел просить о помощи. Ну, лучше поздно, чем никогда!
Медленно, стараясь не показывать, каких усилий мне это стоило, я сел на колючее сено, одновременно прикидывая, насколько мне, в моем текущем плачевном состоянии, сложно будет вылечить девчонку. В сущности, черви эти — форменная ерунда. Но я не в том сейчас положении, чтобы разыгрывать благотворителя. Чтобы угрохать паразита, придется окончательно сжечь остатки своих сил! Ну а с другой стороны… С другой стороны — чтобы выжить в этом мире, мне нужны были союзники и ресурсы, пусть даже самые малые. А «червь», если подумать — это не только мелкий энергетический вампир, но и источник силы. Пусть слабенький и очень, так сказать, нереспектабельный, но мне сейчас не до снобизма. На безрыбье и червь — батарейка.
Кузьмич по-своему расценил мое молчание.
— Больших денег у меня нет, мил сударь, но… Ежели вылечишь ее — забирай себе. Что хочешь делай, лишь бы она жива была и здорова! А то все равно пропадать…
Ну нормально. Отец дочерью торгует. Пусть из самых чистых побуждений, но все равно выглядит это отвратительно.
— Не болтай ерунды! — строго оборвал я его. — Я могу ей помочь. Но, ты прав — за все надо платить, хозяин.
Он вскинул испуганные глаза, готовый выслушать мою цену.
— Значит, слушай сюда: мне не нужны твои деньги, — прервал я его. — Условия просты. Первое: я лечу твою дочь. Второе: взамен ты даешь мне кров и еду на неделю и не задаешь лишних вопросов. Третье: ты отвечаешь на мои вопросы. Рассказываешь все что знаешь. Вообще ВСЕ! Согласен? Даю пять секунд на размышление. Три уже прошли!
Кузьмич смотрел на меня мгновение, оценивая. Затем в его взгляде мелькнула решимость. Жизнь дочери была важнее любых страхов и сомнений, тем более что цена была просто плёвой. Уразумев все это, он торопливо кивнул.
— Будь по-твоему! Ничего не пожалею, господскими яствами кормить буду, только спаси!
— Ну раз так, пойдем! Веди, что ли, Сусанин! — съезжая с сеновала, добродушно произнес я и, оказавшись рядом с бородачом, ободряюще хлопнул его по плечу. — Да не менжуйся ты, там ничего сложного. Все сделаем в момент!
Вскоре я вступил в дом Кузьмича. В просторной избе пахло сушеными травами и жаром болезни. На широкой лавке под тулупом металась Аглая. Сейчас, при свете дня, ее нездоровье было видно еще отчетливее. Кожа казалась почти прозрачной, под глазами залегли темные тени, а светлые, спутавшиеся волосы прилипли к потному лбу. Красное пятно на шее стало ярче и, казалось, слабо пульсировало в такт ее частому, прерывистому дыханию. В углу, у печки, рыдала навзрыд крупная женщина в платке и багряном, сильно ношенном сарафане — верно, мамаша болезной. Рядом с лавкой стояли два растерянных парня — сыновья Кузьмича. Из-за сумрака печи испуганно выглядывали детские лица. Ну что, приступим!
— Выйдите все. Кроме тебя, хозяин, — сказал я, садясь на край лавки и растирая руки.
Парни, хоть и выглядели туповато, тотчас взялись за дело.
— Идемте, мамаша. Идемте! Илейка, Дашутка, пошли во двор! — заторопились они, выпроваживая домочадцев. Остался лишь безмолвный Кузьмич. Встав поодаль, он тихо, боясь даже громко дышать, наблюдал за происходящим.
Когда в избе стало тихо, я закрыл глаза, отсекая все лишнее и концентрируясь на том жалком остатке Силы, что был во мне. Терпеливо собирая каждую искорку, каждую крупицу, где-то за четверть часа я сплел их в один крохотный, но плотный и острый, как игла, сгусток. Та-ак… этого хватит и на то, чтобы оторвать тварь от ее жертвы, и на то, чтобы забрать ее силу. Правда, в обрез.
Что же, приступим! Воздух в комнате едва заметно потрескивал, запахло озоном. Волоски на моих руках встали дыбом. Двумя пальцами я коснулся пятна на шее девушки.
Внешне ничего особенно не произошло — никаких вспышек света, никакого театрального волшебства. В тишине лишь раздался тихий, сухой щелчок, будто от сработавшего пьезоэлемента. Но на девушку это произвело сильнейшее действие. Тело Аглаи выгнулось дугой в короткой, беззвучной судороге, ее глаза на миг широко распахнулись. Секунду она застыла в таком положении. Кузьмич за моей спиной беззвучно ахнул.
Я почувствовал, как нечто чужеродное, липкое оторвалось от ее нервной системы. На коже, в центре исчезающего пятна, проступил прозрачный, студенистый сгусток размером с ноготь. Внутри него билась темная точка-узел — примитивное средоточие воли твари. Червь. Так, теперь, хоть это до крайности противно, я выпью твою невеликую силу…