Я краем глаза отметил, как Лия замкнулась ещё больше, как сжались её плечи под взглядом десятков глаз. Элвина держалась дипломатично, сдержанно улыбалась и приняла поднесённую кружку. Близнецы, конечно же, начали переглядываться, словно уже предвкушали какой-нибудь розыгрыш.
— Ну, раз уж мы здесь, — буркнул Тар, — остаётся надеяться, что нас не отравят.
— Если бы хотели — давно бы вас прикончили, — фыркнула Ильга. — Мы Пламенники. Мы не травим. Мы жжём дотла.
Её слова вызвали смех у тех, кто стоял ближе. Один из бородатых кузнецов протянул мне огромную кружку с дымящимся пойлом — судя по запаху, не просто вином, а чем-то покрепче и с изрядным количеством пряностей.
— За Элун, да стоять ему вечно! — прогудел он.
— За Элун, — откликнулся я и глотнул первым. Пойло жгло горло так, что я едва не закашлялся, но согрело моментально. Близнецы дружно повторили мой жест, Рион даже вытер глаза, чтобы никто не заметил, как их защипало. Элвина пригубила чинно. Лия сделала вид, что пьёт, но я видел — её губы остались сухими.
— Давайте к столу! — кто-то махнул нам рукой. — Ешьте, пейте, смейтесь! Сегодня ночь для живых!
Ильга не дала нам опомниться. Она почти силой усадила меня рядом с собой, оставив остальным места напротив. Её рука мелькнула, подавая нам деревянную тарелку с кусками мясного жаркого, пахнущего дымом, специями и чем-то ещё, что пробуждало голод сильнее, чем сама битва.
— Признавайся, лунный мальчик, — прошептала она с прищуром. — Когда в последний раз ел по-человечески?
— Пожалуй, в Альбигоре, — отозвался я. — В «Чернильной капле».
Ильга презрительно фыркнула.
— В следующий раз, если захотите мяса, приходите к нам в «Алую искру». Там лучшее травяное вино и мясо на углях.
И я ел. Мы все ели. Даже Лия, сперва державшаяся особняком, вскоре взяла кусок и начала жевать.
Элвина, сидя рядом, чуть склонилась ко мне и шепнула:
— У них это древняя традиция. Пир после битвы — как благодарность стихии. Не думай, что они просто пьют и едят. Это обряд.
— Хороший обряд, — ответил я. — Надо у нас завести.
— Они славят живых и павших товарищей. И то, что нас пригласили — большая честь. Пламенники не зовут к своему огню всех подряд.
— Я польщён.
В какой-то момент музыка сменилась на что-то весёлое, лихое. Барабаны отбивали ритм, от которого ноги сами просились в пляс.
Ильга кивнула музыкантам и схватила меня за руку.
— Вставай! — приказала она так, что отказать было бы неразумно. — Увидите, как нужно веселиться.
— Предупреждаю, танцор из меня никудышный, — хмыкнул я.
— Кому какое дело? Танцуют — для себя!
Она потащила меня в круг танцующих. Мои ребята тоже рванули танцевать. Рион пригласил милую девушку с медной косой, Тар — боевую ученицу кузнеца. Лия поддалась настойчивым уговорам одного из артефакторов, а Элвина — того самого бородатого кузнеца с кружкой. Рядом с этим громилой она смотрелась совсем миниатюрной.
Земля дрожала от топота, воздух гудел от веселья и простой музыки.
Ильга крутилась вокруг меня, смеясь и ускользая каждый раз, когда я пытался поймать её за руку.
— Вот так и живём, — говорила она между поворотами. — Между битвами и песнями. Между смертью и огнём.
Я успел перехватить её ладонь.
— Так и погибнем?
— Лучше так, чем в тишине и скуке, — отозвалась она.
Музыка стихла, но не смолкли голоса. Я стоял, чувствуя, как гудят мышцы и как стекает напряжение последних дней. А Ильга уже смеялась рядом, снова подавая мне кружку.
— Пей. За то, что мы не боимся жить.
И я пил. Потому что действительно не боялся.
Когда музыка смолкла, пламя костров тоже немного угомонилось. Но Пламенники не были бы Пламенниками, если бы остановились на одних танцах и еде.
— Ну что, лунные мальчики и девочки, — громко сказал один из кузнецов, за спиной которого возвышался молот размером Элвину, — может, пора и правду показать? А то вы только глазами сверкаете да вино пьёте.
— Показать что? — спросил Рион с неприкрытым интересом. — Как вы носом пламя ловите?
— Или как жрёте угли вместо хлеба? — подхватил Тар.
Пламенники рассмеялись.
— Нет, — протянула Ильга, поднимаясь и отряхивая подол мантии. — Показать, как управлять склонностью, а не только языком болтать.
— Это вызов? — лениво спросил я, вытягивая ноги к костру.
Она взглянула на меня с тем самым лукавым прищуром, от которого у кого угодно могло сердце ёкнуть.