Я падал прямо к ним.
Глава 14
Я летел, словно камень, запущенный из рогатки, и дальше уже не было ничего — ни неба, ни стен, ни воздуха. Только глухой удар о выступ в стене, а за ним — следующий, и следующий.
Ребра с треском ломались под моим собственным весом, воздух вышибало из груди, как острые кромки камня скребли по спине, по плечам, локтям. Я не падал — меня размалывало.
Когда я, наконец, достиг земли, то не сразу понял, что всё ещё был жив. Пыль, чернота и — как финальный аккорд — хруст чего-то крупного. Кажется, моё бедро. Боли было так много, что она превратилась в белый шум.
И в этой пустоте, среди обломков и дыма, раздался звук. Шорох. Тот, что не спутать ни с чем. Когти по камню. Хруст плоти. Шипение.
Гибриды.
Я попытался пошевелить рукой. Мышцы отозвались болью, но поддались. Я поднял ладонь и выпустил из себя Тень.
Она появилась как сгусток мглы, приняла форму — не человека, нет, скорее, зверя, хищного и изломанного — и обняла меня, словно накрыла покрывалом.
Гибриды вышли из мрака — полдесятка, возможно, больше. Длинные конечности, уродливые силуэты, искажённые, чужие. Ноздри-чёрточки почуяли человечину.
Я вытащил чудом удержавшийся на поясе Тень-Шаль. Моя Тень метнулась вперёд.
Первого она разорвала. Второму вспорола брюхо. Но их было больше. Слишком. Один бросился сбоку и, будто змея, пробрался под её щит. Когти скользнули по моей броне. В глазах потемнело, когда я получил удар в грудь.
Я рубанул, отсёк клешню, потом другую. Тварь отпрянула. Тень прыгнула следом, загородила меня.
— Я не удержу тебя надолго, Генерал… — прохрипел я. — Сам едва держусь.
Нужно было отпустить Тень. Связь с ней всегда отнимала много сил. Имперский генерал не раз помогал мне и разделил со мной память, но… Сейчас пришло время дать ему свободу.
— Уходи, — прохрипел я, выбирая, о которого из гибридов хочу самоубиться. Если гибель неизбежна, я выберу сильнейшего противника. И заберу с собой как можно больше этих гнид.
Но Тень не послушалась. Медленно обернулась ко мне и сложила полупрозрачные пальцы в кукиш.
А затем со стороны форта раздался гул. Пронзительный, глубокий — настолько, что остатки стен первого контура содрогнулись.
Круг Варейна.
Это означало, что первый контур пал. Они активировали защиту. Магический барьер замкнулся. Элун заперся. Все, кто не успел — остались снаружи. В том числе — я.
А гибриды приближались. Осторожно. Медленно. Они чувствовали, что теперь я — один против всех них.
Я снял с пояса последнюю лунную бомбу. Кровь стекала по пальцам. Жаль, мне не вернули амулет Ильги. Он сейчас пришёлся бы кстати.
— Ну, давайте, — прохрипел я. — Сколько вас там? Все сюда.
Они шагнули вперёд. И вдруг — остановились.
Воздух — изменился.
Он загудел. Нет, даже не так — он задрожал от ритмичного топота. Словно что-то огромное вошло в долину.
Я не увидел, а почувствовал его.
Пергий.
За его спиной — десятки. Нет, сотни. Солдаты, подчинённые Охотники, неразумные рыскальщики. Старые-добрые твари, которых мы изучали в каталогах и думали, что это самое страшное, с чем придётся столкнуться.
Они шли сквозь гибридов, ломая их, разрывая, как будто это были не твари, а бумажные куклы.
— Вовремя, — улыбнулся я. — Поистине имперское чувство времени.
Один из гибридов прыгнул на меня. Рывок — и я услышал треск костей. Тварь осела. Пергий возник рядом.
Я поднял на него взгляд. Мир качался. Края зрения плыли. Где-то внутри — только боль. И тошнота. И ярость.
Я хотел что-то сказать. Но губы не слушались.
«Ты отравлен, повелитель. И потерял много крови», — произнёс Пергий. — «Слишком много».
Я попытался подняться. Но ноги подкосились.
— Нужно защитить Элун, Пергий. Не смогу я, помогите вы. Это мой последний приказ.
Пергий опустился возле меня. И провёл когтем по своей ладони. Кровь — тёмная, густая, как нефть — заструилась.
«Не сопротивляйся, повелитель».
Он коснулся моей шеи. Я почувствовал лёгкую вспышку боли. Видимо, он сделал надрез.
Мир рванулся вперёд.
Кровь вошла в меня, как пламя. Как живая магия. Я закричал. Не потому что больно. Потому что слишком.
«Только кровь Империи поможет…»
Мой разум погрузился в темноту.
Сознание вернулось не сразу. Сначала стало тепло, словно кто-то вылил мне в грудь чашу горячего настоя. Потом пришла боль. Не резкая, а тупая, густая. Потом — странная тишина. И только тогда я понял, что всё ещё дышал сам.
Я открыл глаза. Надо мной висело чёрное небо — в нём не было звёзд. Только серый дым и хлопья пепла. Пахло гарью и чем-то влажным, как плесень. Я дёрнулся — и понял, что лежал в неглубокой впадине на скале.