— Отпустите, — прохрипел я. — Я не закончил.
— Закончил, страж Ром, — жёстко сказал Варейн. — Объясни, что всё это значит. Сейчас же.
Я развернулся. На лице Остена не осталось живого места. Всё равно слишком малая плата за то, что он сделал.
— Сам признаешься или мне за тебя рассказать? — спросил я. Громко, чтобы слышали все вокруг.
Он молчал. Даже сейчас — молчал, скотина.
Никто вокруг не понимал, что происходит. Солдаты, Пламенники, Белотканники — все, кто остался на ногах после битвы, окружили нас.
— Что он натворил? — спросил Варейн.
Я посмотрел на него.
— Взялся за старое. Элун его не перевоспитал.
Остен медленно стер часть крови с лица и попытался подняться. И в этот момент Пергий выступил вперёд.
«Разреши показать этому командиру», — попросил он.
Я кивнул.
— Так даже лучше. Покажи коменданту, что видел, Пергий. Пусть судит сам.
Варейн сжал губы. Долго смотрел сначала на меня, потом на Пергия. Кажется, телепатическое общение не особо ему понравилось. Либо же он просто не хотел, чтобы тварь его касалась.
— Если ты причиняешь мне вред, — сказал он, — я убью тебя. И тебя, Хал, заодно.
Я фыркнул. Почётно, что он начал считать нас одинаково опасными.
Пергий сделал шаг вперёд, поднял чёрную руку. Варейн стоял напряжённый, как струна. Но не отступил. Наоборот, только выше поднял волевой подбородок.
Касание было коротким. Пальцы — на висок. И в следующую секунду воздух между ними будто сжался в точку.
Через несколько мгновений Пергий отступил. Варейн стоял, будто обожжённый, а затем резко обернулся к Остену.
— Ты дважды предатель… — прошипел он.
Люди начали удивленно переглядываться.
— Дважды предатель, Остен Рейвель! — рявкнул комендант. — Сначала ты предал соклановца в Альбигоре, решив отдать его другому клану. Твой отец выторговал для тебя ссылку, надеясь, что Элун воспитает из тебя достойного мужчину. Но ты упал ниже самого дна. Как ты мог…
Бойцы начали перешёптываться. Даже Пламенники с тревогой переглядывались.
— О чём он, Ром? — тихо спросила Ильга.
— Сейчас услышишь.
— В самый тяжёлый час для Элуна, когда гибриды угрожали нашему существованию… — Голос Варейна дрожал от гнева. — Когда ты знал, что каждый человек для форта — на вес золота… Ты решил отомстить за свой позор? Ударить товарища отравленным клинком и сбросить со стены? Так ты защищал свой клан и город⁈
На пару мгновений всё замерло, над долиной воцарилась гробовая тишина.
А потом толпа взорвалась.
— Казнить!
— Позор!
— Смерть предателю!
Остен всё ещё молчал. Ни слёз, ни слов. Только плечи поникли да ноги подкашивались — отделал я его от души. Я же просто внимательно переводил взгляд с коменданта на Остена. Я не верил, что он не понимал, что делал. Остен всё знал и всё просчитал. Кто станет расследовать одну из сотни смертей во время боя?
Только он не учёл, что я и в этот раз выживу.
Салине шагнула вперёд.
— Господа, у меня нет причин не доверять стражу Рому и… его союзникам. Однако следует поступать по закону, ибо обвинения слишком серьёзные. Я лично возьму кровь стража Рома на анализ, чтобы выявить следы яда.
Варейн махнул рукой.
— Как скажете, магистр. Но я видел достаточно, чтобы понять, что случилось, и как выжил страж Ром.
К нему подошли двое стражей. Остен, будто осознав, что это конец, всё же поднял взгляд.
— Уведите его, — бросил Варейн. — В каземат. Никого не впускать до выяснения всех обстоятельств.
Остена потащили к стенам форта. Я смотрел ему вслед. Лёгкий ветер принёс запах крови и гари.
Я стоял по щиколотку в пепле. Люди начали расходиться, а я не двигался с места. Пальцы ещё помнили чужую кровь.
— Ром!
Я обернулся — и впервые за всю ночь увидел лица, ради которых бился. Ради которых остался.
Лия подбежала первой. Ну как подбежала — скорее, доковыляла, прихрамывая на одну ногу. Серебристые волосы девушки стали серыми от сажи и пепла, но глаза горели ещё ярче.
Следом подошла Элвина. Даже сейчас её радость была сдержанной, как и подобает аристократке. Но не менее искренней, чем у других.
— Ты выжил…
Я ухмыльнулся и обнял её.
— А ты хорошо смотрелась, командуя отрядом, Эл. Я даже на мгновение подумал, что зря выжил.
— Заткнись уже, а⁈
Она легко ударила меня кулаком в грудь и отвела взгляд — и, к моему удивлению, покраснела. Настоящим, тёплым румянцем. Я хотел сказать ещё что-то, шутливо поддеть — но не успел.
Плечо будто пробило ударом топора. Я чуть не пошатнулся — Хван собственной персоной. Как всегда, с дружеским приветствием. Вечно появляется, как буря. И ржёт, как лошадь.