Король сидел за столом. Он только что закончил завтракать и вполголоса разговаривал с очень хорошенькой служанкой. Ее реакция не оставила у меня сомнений, что мы выбрали весьма неудачный момент для обращения к королю; исключением, пожалуй, могло быть только известие о вторжении вражеских войск в его королевство. Я попытался ретироваться, надеясь, что он нас не заметил, однако Кухулин взглянул на меня так, словно я его предал, поэтому мне оставалось только вжать голову в плечи и поплестись к столу с как можно более извиняющимся видом. Кухулин пристроился за мной, Оуэн — за ним. Я чувствовал себя так, словно был голым. Король повернулся. Как только он увидел нас, улыбка замерла на его губах, будто ее вырезали в камне.
— Так… — протянул он. — Это что такое? Делегация? — он помахал рукой, давая свое благословение. — Ваша просьба удовлетворена.
Он снова повернулся к девушке. Аудиенция была окончена. Впрочем, я его не виню, девушка действительно была очень хороша. Я пребывал в растерянности. Конор не хотел нас видеть, однако мои друзья напирали на меня сзади, так что уйти я не мог. Я застыл на месте и ждал, но я не хотел просто стоять вот так вот, ничего не делая, поэтому стоял с открытым ртом. Для разнообразия я попытался один раз издать мычащий звук, но прозвучал он как-то не очень отчетливо, поэтому я решил просто стоять с открытым ртом, не мыча.
Постепенно до Конора дошло, что мы не ушли. Он попытался сделать вид, что мы все-таки ушли, но это не сработало, мы явно его отвлекали. Наконец он сдался и повернулся ко мне с раздраженным вздохом.
— Лири, — произнес он.
Я попытался отозваться, но голос пропал. Король снова вздохнул.
— Я ведь сказал «да», даже не выслушав вашу просьбу, — он говорил тихим низким голосом, в котором величайшая учтивость сочеталась с явной угрозой. — Что я еще могу сказать?
На губах служанки появилась жеманная улыбка. Если бы на ее месте был кто-нибудь другой, эта гримаска вызвала бы только раздражение, но в ее исполнении выглядела очень мило. Конор вопросительно смотрел на меня, словно ожидая ответа. Кухулин пнул меня в лодыжку. Я понял, что моя проблема заключается не только в том, что я стою перед чрезвычайно недовольным королем, ощущая при этом внезапную боль в лодыжке и по-дурацки открыв рот, но и в том, что оказался в роли делегата, которому не сообщили суть петиции. Я не имел представления о том, зачем мы сюда пришли.
— Я… Мы с Оуэном… то есть мы… Мы привели Кухулина. С вами увидеться, — я попытался улыбнуться, давая понять, что этим все объяснил.
Конор посмотрел на меня, потом на Кухулина, потом снова на меня, а затем медленно кивнул, как кивают взрослые при виде безобидного, но довольно глупого ребенка, принесшего им полюбоваться тщательно собранную коллекцию песочных куличиков.
— Да, я вижу, что вы привели Кухулина, — медленно произнес он, с трудом сдерживаясь. — Я вот только не понимаю и надеюсь, вы простите мне недостаточную проницательность, почему именно вы привели его сюда? К тому же вы сами видите, что я занят.
Я тоже терялся в догадках, поэтому решил, что сейчас Кухулин должен объяснить, чего он хочет, или нам всем надо уйти. Я шагнул в сторону, чтобы не мешать мальчику лицезреть короля.
Кухулин посмотрел на дядю. Или на отца. Или на того и на другого одновременно.
— Я хочу принять оружие, — объявил он.
Лицо Конора приобрело чрезвычайно благосклонный вид.
— И ты примешь его, в один прекрасный день.
— Нет, это должно произойти сегодня, я хочу… нужно, чтобы… Мне нужно, чтобы это произошло сегодня, сейчас. Я должен… именно в этот день. Сегодня… сегодня тот самый день, когда это нужно сделать. Так сказал Каффа.
В этот день многое происходило впервые. Я не припомню, чтобы Кухулин когда-нибудь обращался ко мне за помощью, не помню, чтобы он выглядел испуганным, просил об одолжении, терялся в разговоре. Сегодня он все это сделал. Сейчас он казался совсем ребенком. Конор видел перед собой девятилетнего мальчика, который довольно невразумительно требовал, чтобы ему дали оружие, потому что он хотел драться со взрослыми людьми, в то время как сам Конор был занят взрослыми делами. На лице Кухулина было написано отчаяние. Возможно, в первый раз со времени своего появления в Имейн Маче он не мог получить то, чего хотел, зная, что управится с этим лучше других. Его мечта сейчас зависела от благосклонности другого человека, и он был охвачен острым чувством неудовлетворенности, с которой большинству людей, даже принцам, приходится сталкиваться еще в детстве.