— Видно, конечно, — заверил я девушку. — Но ты говорила, у вас еще были товарищи Карл и Тадеуш? Они же нерусские?
— Карл — финн, он из Финляндского княжества. А Тадеуш — из Краковской губернии.
— Польского царства? — встрял в разговор Ромка.
— Нет, сударь. Польское царство после восстания тысяча девятьсот тридцатого года Высочайшим Указом упразднено, а Польша поделена на обычные губернии и уезды. Вроде так… Хотя я историю не очень хорошо в женской гимназии учила, — пожала плечиками девушка.
— А революция в феврале восемнадцатого у вас была? — заинтересовался юнкер. — Когда Император отрекся.
— Как может Император отречься? — удивилась девушка. — Он же наследный царь! У него долг перед Богом и народом.
— А кто у вас царь? — не унимался Ромка.
— Его Величество Игорь второй. — Погодите, господа, а вы сами-то откуда в Систему попали?
Вскоре у костра закипел оживленный разговор, к которому я внимательно прислушивался. Интересно же, впервые я увидел человека не из другого времени, а из другого мира. Хотя нет, вру — возможно, кто-то из наемников на базе лесных Хозяек тоже мог быть не с моей Земли. Но с ними откровенно не поговоришь, люди при исполнении. А Маша с удовольствием отвечала на вопросы, охотно делясь информацией во время ужина и последовавшего за ним общего чаепития. Впрочем, ничего особенного в ее рассказах не было. Да, в ее мире Российская Империя уцелела, пройдя через мировую войну, а потом через череду кризисов, растянувшихся до сороковых годов. Насколько я понял, Николай в другом мире оказался пожестче характером. Во время войны ему хватило воли разогнать Госдуму нахрен и окоротить свободу прессы, в результате чего разложение Империи не достигло к семнадцатому году таких потрясающих масштабов. Идиотский сухой закон он тоже не вводил, а вот репрессии против чрезмерно наживающихся на войне спекулянтов провел. Внутренней смуты в итоге избежать не удалось, волнения были, но как-то обошлось. Госдуму вновь созвали лишь в двадцатом, права и гражданские свободы Высочайшим Указом даровали в двадцать четвертом.
Потом была земельная реформа, великая депрессия, Польское восстание и Англо-Германо-Французская война, так и не вылившаяся в итоге во вторую мировую. К двадцатым годам двадцать первого века еще не изобрели айфонов, с интернетом также все было очень грустно. Поскольку интернетов было два — американский и европейский, и оба — так себе, но зато на базе разных протоколов и языках программирования, принципиально несовместимых друг с другом. На орбиту штабс-капитан Николай Карасев полетел лишь в восьмидесятом, благодаря Императорской Научно-Исследовательской программе освоения космоса, потому что такой ядерной гонки, как в эпоху противостояния капиталистической и социалистической систем, этот мир не знал. Но зато и тут мы были в космосе впереди планеты всей. В общем — не самый плохой мир, со своими проблемами, радостями и заботами.
Но это был, к сожалению, не наш мир. И даже не мир Марии Курочкиной, хотя попав в Систему меньше месяца назад, девушка еще этого не осознавала. У людей Системы и у рабов Хозяев свои заботы и своя война. Те же Наставники это понимали — никакого особенного интереса к рассказам наемницы они не проявили, держась отдельно, за своим собственным костром.
Встали мы с рассветом, похлебали из котелков наскоро приготовленного горячего супчику из картошки, лапши и сваренного с вечера мясного бульона, запив его кофе, и двинулись вперед. До первого из патогенных локусов Кернса, по словам Маши, оставалось не больше пятнадцати километров. Шутки закончились, теперь все шли сторожко, страхуя друг друга и готовые немедленно применить оружие и магию. Особого страха я не испытывал — с нами Наставники, да и вооружение у нас не чета старым пистолетам-пулеметам и ружьям рабов Элкида. Судя по услышанному от Маши, Лесной Хозяин отчаянно нуждался в энергии, вооружить и оснастить своих людей он толком не мог. Не говоря уж об их почти отсутствовавшей боевой подготовке. Хотя и мы, с нашим неполным двенадцатинедельным курсом молодого бойца не сильно вперед ушли. Те еще профи…
О первом крысаке нас предупредил Боря, спустя три с половиной часа неспешного марша — все же была у этого кабанчика чуйка! Бегая кругами вокруг наших отрядов и выискивая в павшей листве желуди и съедобные корешки, он вдруг замер на месте, словно сделавшая стойку очень толстая гончая, а затем взвизгнул и грозно захрюкал, вытянув рыло на северо-восток.