Элеонора побледнела и непроизвольно перекрестилась. Старый жест, автоматический, словно рука помнила движение из далёкого детства.
— Почему я? — Артур кивнул на свои деревянные протезы. — В Лондоне сотни детективов. С работающими конечностями. С лицензиями. С репутацией.
Грей наклонился вперёд, и воздух вокруг него исказился, как над раскалённым асфальтом в жаркий день.
— Именно поэтому, мистер Блэквуд. Ваше… состояние делает вас идеальным кандидатом. Огонь оставляет метки не только на теле. Он меняет саму сущность человека. Открывает двери, которые должны оставаться закрытыми. Или, в вашем случае, приоткрывает дверь, которая всегда была в вас. Наследие крови Блэквудов.
— Я не понимаю.
— Пока не понимаете. Но поймёте. Если примете предложение.
Артур потянулся за стаканом виски, стоящим на краю стола. За последние четыре года это движение стало автоматическим — проснулся, налил, выпил, налил снова. Круговорот алкоголя в разрушенном организме.
Деревянные пальцы задрожали. Стакан выскользнул, полетел вниз. Время словно замедлилось — Артур видел, как стекло кувыркается в воздухе, как янтарная жидкость выплёскивается, образуя спираль капель.
Грахнуло стекло о пол. Осколки разлетелись веером. Виски растёкся по персидскому ковру — подарок Маргарет на десятую годовщину свадьбы.
— Чёрт! — Артур закрыл глаза, чувствуя привычное унижение. — Чёртовы деревяшки!
— Позвольте.
Грей протянул руку в серой перчатке. Пальцы растопырились, словно дирижёр, дающий знак невидимому оркестру.
И осколки потекли вверх.
Артур открыл глаза и застыл. Десятки осколков поднимались с пола, кружась в замысловатом танце. Капли виски втягивались обратно, собираясь в единый поток. За считанные секунды стакан собрался заново — ни трещинки, ни царапины. Виски вернулся внутрь, не пролив ни капли.
Стакан мягко опустился на стол.
— Как вы…
— Время не так линейно, как принято считать. Особенно время мелких трагедий. Разбитый стакан, пролитое вино, сказанное в гневе слово — всё это можно… пересмотреть.
Рука Грея коснулась деревянного протеза, и по нему прошла волна тепла. Не обжигающий жар огня — другое тепло, живое, пульсирующее, как кровь в венах.
— Что вы делаете? — Артур дёрнулся, но рука Грея удержала его.
— Показываю возможности. Ваше тело помнит, каким оно было. Каждая клетка хранит информацию о своей истинной форме. Нужен лишь… катализатор.
Деревянная рука начала меняться. По поверхности пробежала рябь, словно твёрдая древесина стала жидкой. Артур смотрел, не в силах отвести взгляд, как проступают очертания костяшек пальцев, как формируются линии ладони, как дерево бледнеет, приобретая оттенок человеческой кожи.
На мгновение — всего на мгновение — он почувствовал тепло собственной ладони. Ощутил текстуру ткани рукава. Уловил биение пульса в запястье.
А потом всё вернулось. Рука снова стала деревянной, бесчувственной, мёртвой.
— Это возможно, — тихо сказал Грей. — Полное восстановление. Но за всё приходится платить.
— Какова цена?
— Служба. Временная. Ограниченная конкретным заданием. Вы обеспечиваете безопасность мистера Кросса, расследуете источник угроз, устраняете их при необходимости. Взамен…
— Взамен?
— Поддержка. Ресурсы. И да — восстановление вашего тела. На время выполнения задания.
— А после?
— После решите сами. Продолжить сотрудничество или вернуться к… — Грей обвёл взглядом кабинет, — текущему положению вещей.
Артур взял контракт неуклюжим движением. Бумага была странной на ощупь — одновременно шершавой и гладкой, тёплой и холодной. Текст расплывался перед глазами, словно написанный водой по воде. Только последняя строчка была чёткой:
«Подписант соглашается служить Балансу между Гранями до исполнения условий или наступления Конвергенции».
— Что такое Конвергенция?
— Надеюсь, вам никогда не придётся узнать.
Улыбка Грея была геометрически идеальной и абсолютно бесчеловечной. Словно кто-то объяснил ему концепцию улыбки, но забыл упомянуть о том, что она должна выражать эмоции.
— Мистер Блэквуд, — голос Элеоноры дрожал, — может, стоит подумать до утра? Посоветоваться с юристом?
Но Артур уже знал ответ. Четыре года медленного умирания в этом кресле. Четыре года унижений, боли, одиночества. Агентство на грани банкротства. Сын, который не отвечает на звонки — последний раз они говорили год назад, и разговор закончился криками и хлопаньем дверью. Бывшая жена, приславшая документы на развод через курьера.