8.
Дверь подъезда Вадим успел за собой придержать, не грохнул ею всё-таки. Хотя желание было. Вслух он не говорил, но последние минут пять ясно ощущал: кто-то — за ним. Он не знал, как определиться с ощущением: кто-то смотрит в спину, кто-то дышит в затылок или кто-то наступает на пятки? Ниро тоже среагировал: уже не просто бежал, а поджал уши и хвост и время от времени дёргался посмотреть назад.
Они влетели в подъезд, и Ниро сразу оглянулся. Расслабился так явно, что и Вадим тоже было вздохнул с облегчением. И в это время предмет, маячивший у двери подъезда, предмет, который голос предложил в качестве ориентира: "Беги в подъезд с красным!", вдруг перестал быть только ярким пятном на сетчатке глаза и оформился в гробовую крышку.
Вадим не поверил. Открыл дверь и удостоверился: длинная, красная, без фотографии. Почему же он сразу не понял, что в одной из квартир покойник? Почему не сразу понял, что это красное — доска от гроба? Голос продолжает мозги пудрить?
Он не успел отдышаться, как явилась следующая инструкция: "Третий этаж, слева последняя дверь".
Сумрачная прохладная пещера наверх. Окна на север да пелена того же странного тумана. Тишина, подчёркнутая шагами и дыханием.
Одолев первую лестницу, Вадим ухватился за перила другой и привычным рывком хотел послать тело дальше.
Дверь внизу открылась — или показалось?
Он держался за перила и свешивался назад. Дышать приходилось ртом: иначе он ничего не слышал, а там, внизу, тени были густы, и спрятаться в них мог кто угодно.
Сверху коротко проныл Ниро.
Звук его почти человеческого всхлипа заставил Вадима подниматься дальше. Разглядеть внизу он так ничего и не разглядел, но беспокойство, что он и Ниро в подъезде не единственные, не оставляло.
Нужная дверь будет открытой. Эта уверенность, ничем не обоснованная, поселилась в Вадиме внезапно и даже вытеснила тревогу. Он попытался просчитать варианты, почему дверь может быть открытой. Хозяин знает о его приходе и заранее открыл, не зря его голос ведёт Вадима. Хозяин болен, сразу выйти на звонок ему трудно, район тихий, дверь он вообще не закрывает… Подумалось: фантастика, как легко он принимает ошарашивающую данность, что хозяин дома, но его голос… Вне дома? Сумасшествие.
Дверь была открыта, но так, как предполагал Вадим. Он думал потянуть за ручку — и войти.
Дверь была открыта так, что между нею и косяком темнело пространство. И тянуло из квартиры запахом жжёного, душного. И это душное навевало впечатление высоких потолков и уходящих ввысь, слаженно поющих голосов.
Свечи. Это их запах.
Он прошёл тёмную прихожую, мельком скосил глаза на часть кухни, видной слева, сообразил, что справа — ванная комната, и тихонько толкнул дверь в жилую комнату.
"Не может быть! ТАК я опоздать не мог!"
Странно, что не воет Ниро.
Посреди узкой комнаты, на стульях, покоился гроб. Лежащего в нём человека почти не было видно из-под белого покрывала и белых полос, обвивающих его голову. Подойдя ближе, Вадим понял, что полосы церковные: в складках пропадал и морщился церковный шрифт… Лицом к покойнику сидела старушка в чёрном, маленькая, со скорбно-сосредоточенным лицом, одетая настолько закрыто, что показалось (а горящие свечи и неожиданно холодный воздух в комнате подтвердили впечатление) — за окнами зима. Старушка вполголоса читала, водя жёлтым пальцем по жёлтым страницам книги на коленях.
— И что теперь? — прошептал Вадим.
Старушка искоса глянула на него и снова опустила глаза в книгу.
"Сядь рядом со мной, левой рукой возьми моё запястье и сиди, пока не поймёшь, что достаточно".
Механически выполняя приказ, Вадим отвернулся от гроба взять стул и поспешил задать ещё один вопрос:
— Но если ты умер, то как же?..
Он замялся, потому что не знал, как выразиться.
"Умерло физическое тело, — понял его голос, — начинается распад тех, которые вы называете астральными, распад и отделение. Объяснять некогда. Времени в обрез… Боишься? Бояться нечего. Это всего лишь плоть. Такая же, как камень, трава или вода".
Пришлось сесть спиной к окну. Неловкая возня с жёсткой тканью (чтица напротив пару раз изумлённо поднимала глаза, но замечаний не последовало) закончилось тем, что Вадим обхватил кисть покойника вздрагивающими от смущения пальцами.
Ничего не происходило. Ниро лёг у ножек табурета, одна его лапа грела кроссовку Вадима. Почти через минуту в комнату заглянул какой-то старик, к нему присоединилась тучная старуха, они поглазели на парня и ушли — судя по грузным шагам, на кухню. Вадим наконец успокоился, перестал думать о неловкости своего положения и ситуации в целом и взглянул на лицо покойного.